Читать книгу "Конек-горбунок - Пётр Павлович Ершов"

Петр Павлович Ершов (1815—1869)

П. П. Ершов

КОНЁК-ГОРБУНОК

О сказке «Конёк-горбунок» и её авторе

Автор сказки «Конёк-горбунок» — Пётр Павлович Ершов — родился в Сибири в 1815 году.

В детстве он слушал сказки сибирских крестьян, многие запомнил на всю жизнь и сам хорошо их рассказывал.

Ершов очень полюбил народные сказки. В них народ остроумно высмеивал своих врагов — царя, бояр, купцов, попов, осуждал зло и стоял за правду, справедливость, добро.

Ершов учился в Петербургском университете, когда он впервые прочитал замечательные сказки Пушкина. Они тогда только что появились.

И он тут же задумал написать своего «Конька-горбунка» — весёлую сказку о смелом Иванушке — крестьянском сыне, о глупом царе и о волшебном коньке-горбунке. Многое взял Ершов для «Конька-горбунка» из старинных народных сказок.

Сказка была напечатана в 1834 году. А. С. Пушкин прочитал и с большой похвалой отозвался о «Коньке-горбунке».

Окончив университет, Ершов вернулся из Петербурга в Сибирь, на свою родину, и там прожил всю жизнь. Много лет он был учителем гимназии города Тобольска. Ершов горячо любил свой суровый край, изучал его и хорошо знал.

Кроме «Конька-горбунка», он написал ещё несколько произведений, но они сейчас уже забыты. А «Конёк-горбунок», появившись больше ста лет тому назад, по-прежнему остаётся одной из любимых сказок нашего народа.

Часть первая

«Начинается сказка сказываться».

За горами, за лесами,

За широкими морями,

Не на небе — на земле

Жил старик в одном селе.

У крестьянина три сына:

Старший умный был детина,

Средний сын и так и сяк,

Младший вовсе был дурак.

Братья сеяли пшеницу

Да возили в град-столицу:

Знать, столица та была

Недалече от села.

Там пшеницу продавали,

Деньги счётом принимали

И с набитою сумой

Возвращалися домой.

В долгом времени аль вскоре

Приключилося им горе:

Кто-то в поле стал ходить

И пшеницу шевелить.

Мужички такой печали

Отродяся не видали;

Стали думать да гадать —

Как бы вора соглядать.[1]

Наконец себе смекнули,

Чтоб стоять на карауле,

Хлеб ночами поберечь,

Злого вора подстеречь.

Вот, как стало лишь смеркаться,

Начал старший брат сбираться,

Вынул вилы и топор

И отправился в дозор.

Ночь ненастная настала;

На него боязнь напала,

И со страхов наш мужик

Закопался под сенник.

Ночь проходит, день приходит;

С сенника дозорный сходит

И, облив себя водой,

Стал стучаться под избой:

«Эй, вы, сонные тетери!

Отпирайте брату двери,

Под дождём я весь промок

С головы до самых ног».

Братья двери отворили,

Караульщика впустили.

Стали спрашивать его:

Не видал ли он чего?

Караульщик помолился,

Вправо; влево поклонился

И, прокашлявшись, сказал:

«Всю я ноченьку не спал;

На моё ж притом несчастье,

Было страшное ненастье:

Дождь вот так ливмя и лил,

Рубашонку всю смочил.

Уж куда как было скучно!..

Впрочем, всё благополучно».

Похвалил его отец:

«Ты, Данило, молодец!

Ты вот, так сказать, примерно,

Сослужил мне службу верно,

To-есть, будучи при всём,

Не ударил в грязь лицом».

Стало сызнова смеркаться;

Средний брат пошёл сбираться,

Взял и вилы и топор

И отправился в дозор.

Ночь холодная настала,

Дрожь на малого напала,

Зубы начали плясать; 

Он ударился бежать —

И всю ночь ходил дозором

 У соседки под забором.

Жутко было молодцу!

Но вот утро. Он к крыльцу:

«Эй, вы, сони! Что вы спите!

Брату двери отоприте;

Ночью страшный был мороз,

До животиков промёрз».

Братья двери отворили,

Караульщика впустили,

Стали спрашивать его:

Не видал ли он чего?

Караульщик помолился,

Вправо, влево поклонился

И сквозь зубы отвечал:

«Всю я ноченьку не спал,

Да, к моей судьбе несчастной,

Ночью холод был ужасный,

До сердцов меня пробрал;

Всю я ночку проскакал;

Слишком было несподручно…

Впрочем, всё благополучно».

И ему сказал отец:

«Ты, Гаврило, молодец!»

Стало в третий раз смеркаться,

Надо младшему сбираться;

Он и усом не ведёт,

На печи в углу поёт

Изо всей дурацкой мочи:

«Распрекрасные вы, очи!»

Братья ну ему пенять,[2]

Стали в поле погонять,

Но сколь долго ни кричали,

Только голос потеряли:

Он ни с места. Наконец

Подошёл к нему отец,

Говорит ему: «Послушай,

Побегай в дозор, Ванюша.

Я куплю тебе лубков,[3]

Дам гороху и бобов».

Тут Иван с печи слезает,

Малахай[4] свой надевает,

Хлеб за пазуху кладёт,

Караул держать идёт.

Ночь настала; месяц всходит;

Поле всё Иван обходит,

Озираючись кругом,

И садится под кустом: