Читать книгу "Я тебя никогда не прощу - Елена Борода"

Елена Борода

Я тебя никогда не прощу

Тимофей

Леська, как обычно, кривлялась в такт музыке. Какая-то музыка тарахтела у неё в наушниках, и она дергалась и временами подвывала дурацким голосом.

Голос у неё вообще-то ничего так. Леська умеет петь, когда захочет. Но она редко когда хочет. Зато корячиться под какой-нибудь Linkin Park – это всегда пожалуйста.

Леська смешная. Большая и пухлая, как медвежонок. И шапку носит медвежачью: круглая, меховая, с ушами-шариками на макушке. Специально, наверное. Еще у неё пестрая куртка, наподобие тех, что носят сноубордисты, и черные лосины.

Куртка прикалывает. Где сноуборд, а где Леська! Лосины тоже. Старшеклассников вообще не сильно гоняют за нарушение формы одежды. Но Леське непременно влетает за лосины. На её толстых ногах они смотрятся вульгарно и вызывающе. Но Леське пофиг, она вообще без комплексов.

Мне тоже пофиг. Леська мой друг, и мне всё равно, как она выглядит.

Леська изменилась в лице и с грацией тюленя нырнула за спинки откидных кресел. Я сиганул следом, не раздумывая. Даже не обернулся. И так понятно, что сорвало Леську с места. Завуч с обходом.

Мы сидели в коридоре за школьной раздевалкой. Там обычно коротают время прогульщики. Но мы и были, собственно…

За креслами было темно, но чисто. Респект школьной уборщице. А вот школьному плотнику не респект: две спинки у кресел оторвались и держались не пойми на чём.

Леська шумно сопела. У неё вечный насморк. Она говорит, что это аллергия. А по-моему, она хронически простужена, потому что носит одни и те же кроссовки и летом, и зимой. А сейчас, на минуточку, минус пятнадцать снаружи.

Кроссовки, правда, знатные. На правом, сбоку, — роспись одного из Леськиных кумиров, лидера панк-группы «Ланч-бокс». Леська в прошлом году отрывалась в клубе на их концерте, а потом выпросила автограф. Он черканул что-то несмываемым маркером на кроссовке, она их теперь не снимает. Я бы, наоборот, берёг. Поставил бы на каминную полку и любовался.

У меня нет каминной полки. И камина тоже нет. Но почему-то думается именно так.

В общем, Леська сопела, а завуч приближалась. Впечатывала свои твердые каблуки в бетонный пол, и секунды замирали и сжимались, и осыпались замороженными каплями куда-то в бездну, и в этом звуке слышалась неотвратимость…

Ну, если бы мы не были такими пофигистами, слышалась бы.

Шаги замерли прямо возле нас.

– Сланцева, Ребров! – голос ничего хорошего не предвещал. – Вылезайте немедленно! Можно подумать, я не знаю, где вы прячетесь!

Это она права. Не первый раз выуживает нас из кресел. Или из-за кресел, как сейчас.

– Сколько можно! – завуч каждый раз говорила одно и то же. – Вас всё время за руки на занятия водить надо? Детский сад какой-то!

Леська растянула губы в дебильной улыбке. Не надо говорить, что мы вылезли, да? Так вот, Леська улыбнулась. Чем еще сильнее выбесила завучиху. Та глазищами сверкнула так, что у Леськи, наверное, ожоги остались.

– Марш за мной! – скомандовала завуч.

Я пожал плечами и с достоинством последовал за ней. У Леськи с достоинством не получалось, она топала, как слон.

За ручки она нас и привела на урок. И ушла по своим учебным делам.

Так. Стоп.

Всё, от появления завуча до момента, когда мы разошлись по кабинетам, прокрутилось у меня в мозгу стремительной сменой кадров. На самом деле всё было совсем не так.

На самом деле завуч остановилась у кресел и замерла. Мы замерли тоже. В ноздри вполз запах, резковатый для женского парфюма.

– Всё те же. Сланцева, Ребров. Сами вылезете или охрану позвать?

Голос у неё сорвался. Это вообще странно. Завуч у нас такая завуч! Мисс Непоколебимость, леди Сталь, Снежная Королева!

Нас вымело из-за кресел. И тут мы увидели, что она не одна. Рядом с ней стоял какой-то чел невзрачной наружности. Это он, оказывается, благоухал.

А для мужика парфюмерная водичка слишком приторная, – заметил я. Тёмный такой, густой, карамелистый вязкий запах, с горчинкой. Так леденцы пахнут. Или еще на перезрелый инжир похоже. Тоже с горечью.

Я стоял и размышлял почему-то об особенностях его парфюма, и до меня не сразу дошло, что на нас с Леськой кричат. Не как обычно кричат, когда отчитывают за дурное поведение, а орут по-настоящему, до истерики. Завуч-то ладно, мы ей не один литр крови испортили, а этот чего?

Леська ему так и сказала. Ну, как сказала… Тоже, в общем, не шёпотом.

– Ты что себе позволяешь, Сланцева? – возмутилась завуч.

Чел вообще онемел после Леськиного отпора. Она ему заявила, что мы его первый раз видим, и он нам вообще никто. Справедливо, я считаю.

Все малость поуспокоились. Завуч пришла в нормальный вид, если не считать красных пятен на щеках.

– Ладно, Сергей Витальевич, – примирительно сказала она. – В самом деле, это же дети.

Сергей Витальевич, не глядя на неё, протянул мне и Леське раскрытые корочки. В доказательство того, что он здесь не случайно. Чуть не под нос сунул. Буквы прыгали перед глазами, не разобрать, что написано. Я мысленно сфотографировал его удостоверение, даже не вчитываясь.

Леська фыркнула и демонстративно отвернулась.

Сергей Витальевич корочки убрал.

– Пройдемте ко мне в кабинет. Там и побеседуем, – сказала завуч.

Не скажу, что я пришел в восторг от этого предложения, но оставаться в коридоре было еще глупее. Тем более что вот-вот должен был грянуть звонок с урока.

Леся

Ладно, расскажу, как всё было. Хотя даже вспоминать не хочется.

Нас привели в кабинет завуча. Как арестантов! И орали не переставая! Тим ещё в коридоре выключился, я видела.

Он вообще не переносит, когда на него орут. Или на кого-то орут в его присутствии. Моментально выпадает из реальности парень.

Так и сейчас. Стоит, вроде голову опустил. Как в коконе. Слушает своего внутреннего Моцарта, не иначе.

Я так не могу. То есть я тоже не переношу крика. У меня в голове будто лопаются воздушные шары, трутся друг о друга и лопаются. И я начинаю кричать в ответ.

Непонятно, почему я сдержалась в