Читать книгу "Лао-цзы, или Путь дракона - Мириам Анк"

Мириам Анк

Лао-цзы, или Путь дракона

© Les petits Platons, 2017

© Александра Соколинская, перевод, 2017

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2017

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС»/IRIS Foundation, 2017

Однажды, в эпоху династии Чжоу, одной ясной и тёплой ночью в небе показалась комета и, волоча позади себя мерцающий хвост, приблизилась к Земле. Молодая китаянка наблюдала это явление, сидя перед своей хижиной. Разволновавшись, она даже проглотила косточку от сливы, которую ела. Жизнь, порождающая жизнь, – это и есть изменение. На следующий год китаянка произвела на свет младенца с чертами старика, получившего из-за длинных ушей имя Ли Эр.

Когда Ли Эр вырос, он стал необыкновенно мудрым. Он перебарывал нерешительность и никогда не выказывал нетерпения. Когда его хвалили за спокойный и скромный нрав, он отвечал:

– Путь, который можно пройти, не есть постоянный Путь.

– Вне всякого сомнения, – говорили обитатели деревни, – этот ребёнок – сын дракона.

Ли Эр улыбался, слушая соседей:

– Значит, в ваших глазах я сын этого величественного существа, чьё тело вытягивается, чтобы оседлать тучи? У людей вроде вас отсутствует чувство меры, но покорность земли обеспечивает больше постоянства, чем амбиции неба.

Кроме того, я не знаю, к какой семье принадлежат драконы. В энциклопедии «Небесное сокровище благотворного образования» я нашёл такую классификацию животных:

Животные, принадлежащие императору

Животные, содержащиеся в горшках

Ручные животные

Молочные поросята

Сирены

Воображаемые животные

Бродячие собаки

Безумные с виду

Бессчётные

Животные, нарисованные тончайшей кистью

Разбившие кувшин

Издалека походящие на мух

Мало того, что в этом списке нет драконов, – какое тщеславие навязывать собственный порядок вещей! Кое-кто найдёт эту классификацию неполной, хотя на сегодняшний день она и представляется нам очень здравой.

Некоторое время спустя имя Ли Эр изменили на Лао-цзы, что означает «старый мудрец».

Лао-цзы любил расшифровывать неисчерпаемую книгу жизни. Прогуливаясь вдоль рек, в тени скал, окружённых гинкго и белыми шелковицами, по поросшим зеленью террасам и крутым склонам, он порой достигал севера. Но заснеженные вершины казались ему не столь интересными по сравнению с десятком тысяч существ, населяющих Вселенную.

Его не переставали восхищать простые вещи. Он думал, созерцая крестьян:

«Тридцать спиц образуют колесо, но только пустота между ними позволяет пользоваться колесом. Сосуд изготавливают так, чтобы в середине было пусто. А что мы будем делать с домом без проёмов для дверей и окон? Получается, что существование вещи вытекает из наполнения, тогда как возможность её употребления – из пустоты».

Рассуждения Лао-цзы нравились его друзьям. Они мало их понимали, но всё равно слушали, поскольку его идеи основывались на учении древних. Эти молодые безумцы были неутомимыми и бурлили энергией, словно горные источники.

Лао-цзы стал архивариусом и астрологом при императорском дворе Лои в провинции Хэнань. Вместе с несколькими учениками он занимался недавно созданной императорской библиотекой. Император Пин-ван задумал придать империи более современный облик, перенеся столицу в Лои и умножив число институтов и чиновников.

Территория страны была разделена на семь провинций. Император Пин-ван поставил во главе каждой из них правителя. Когда один из них умирал, его провинция делилась между его сыновьями, затем между сыновьями сыновей. Так в разных концах империи появились мелкие княжества. Император царствовал, поддерживая их соперничество, словно возлежа на ложе, чьи ножки подтачивали жучки.

Из окна библиотеки Лао-цзы наблюдал за дворцовыми интригами. Иногда он замечал старика с сосредоточенным лицом, который прогуливался по императорским садам среди хризантем и бабочек.

Догадавшись о печали достопочтенного Конфуция, советника императора, Лао-цзы понял, что Пин-ван являлся могущественным человеком, но у него не было силы духа. Он управлял другими, но не мог управлять собой, будучи жертвой нетерпения, заставлявшего его принимать глупые, а порой и опасные решения.

«Человек по-настоящему сильный может сразиться с носорогом и тигром, – размышлял Лао-цзы. – Он избавился от своих желаний и не боится смерти. Но человек, обуреваемый постоянным беспокойством, слаб».

В отличие от листьев чая, медленно разворачивающихся в воде, император Пин-ван был нетерпелив, и это в конце концов его и подвело. Чтобы заварить чай, чайные листья требуется высушить на солнце. Так и во всём следует дождаться благоприятного момента. Только при удачном стечении обстоятельств князь будет осыпать своих подданных благодеяниями. Ситуация в Китае совершенно иная. Пин-ван много суетится, но от его дел мало проку, и его империя походит на превосходный фрукт, так и оставшийся несъеденным.

Однажды старик Конфуций явился в императорскую библиотеку, где его встретил Лао-цзы. Последний почтительно поднёс ему фолианты, которые тот хотел посмотреть. С несравненной проницательностью Конфуций принялся истолковывать «Анналы весны и осени» – хронику древнекитайского государства Лу. Он красноречиво говорил о мудрости покойных императоров, необходимости морального воспитания для народа и поделился с Лао-цзы надеждой, которую он возлагал на щедрость и справедливость человеческой натуры.

Лао-цзы слегка поклонился и ответил:

– Доброжелательность и почтительная сыновняя любовь – это не естественные проявления. Они взращиваются в людях.

Конфуций в свою очередь тоже поклонился:

– Кто смог бы жить с птицами и дикими зверями без правил и без законов? Кто не желал бы установления порядка, основанного на гармонии и умеренных взглядах?

– Этой гармонии предшествует порядок вещей, – ответил Лао-цзы. – Обладатель сосуда с водой не равен тому, кто от него отказывается. Сабля, которую затачивают, не может сберечь своё остриё. Комната, наполненная золотом и нефритом, не может быть охраняемой вечно.

Лицо Конфуция осветила улыбка. Никто прежде с ним так не разговаривал.

– Если все человеческие действия приводят к беспорядку, надо ли удовлетвориться абсолютным бездействием? – спросил он.

– Путь небес, – ответил Лао-цзы, – это не простое бездействие, а бездействие активное. Надо действовать согласно естественному порядку вещей. Нет вещества слабее воды, однако она пробивает себе дорогу и, исполнив своё предназначение, отступает. Путь – как вода.

– Какая же дорога ведёт к этому Пути? – поинтересовался Конфуций.

Лао-цзы словно самому себе прошептал:

– Путь, который можно пройти, не есть постоянный Путь. Я не могу указать Пути, а ты не можешь ему следовать.

Эти речи потрясли старика Конфуция. За весь следующий месяц он не произнёс ни слова. Даже музыка, которую он так любил, его больше не развлекала. Неужели Лао-цзы прав и человеческой справедливости не существует? Братская любовь, уважение к старшим и честность не позволяют установить порядок?

Империя тем временем погрязла в казнокрадстве. Лао-цзы, со своей стороны, решил отправиться на поиски Пути, далёкого от произвольных названий, которые люди дали видимости вещей.

Император Пин-ван был немало удивлён: Лао-цзы отказывался от почётной должности, чтобы вести жизнь бедняка и странника.

– О мой верный слуга, я осыпáл тебя благодеяниями. Что ещё ты рассчитываешь получить в этой жизни?

Лао-цзы поприветствовал императора и сказал:

– Мы придаём слишком большое значение самим себе и потакаем другим, вызывая у них ложное восхищение. Зачем стремиться к известности, власти и богатству? На тигра и леопарда охотятся из-за их красоты, обезьяну ловят из-за её ловкости, а собаку приручают, чтобы заставить её охранять яков. Тот, кто накапливает богатства, сеет беспорядок в голове себе подобных и взращивает тоску в собственном сердце. Тот, кто ищет известности, может быть обесчещен. Чины и богатства приводят к тому, что человек замыкается в собственной скорлупе. Мудрец выходит за пределы своего «я», чтобы следовать Пути Вселенной и очутиться в бесконечности.

Вернувшись в библиотеку, Лао-цзы объявил ученикам, что собирается отправиться в странствие. Он не сказал им, куда именно пойдёт, а только упомянул, что двинется на запад. Это заявление ученики восприняли с горечью, почувствовав, что он их бросает.

– Учитель, – сказали они, – многие годы ты говорил нам следовать вечному Пути. Но разве на западе не тот же Путь, что и при императорском дворе? Почему ты хочешь нас покинуть? Мы ведь любим