Читать книгу "Библиотекарь - Яна Мазай-Красовская"

Яна Мазай-Красовская

Библиотекарь

Глава 1. Бастард

Ее отцом был чистокровный волшебник Децимус Калеб Принц, двоюродный брат наследника рода, хозяин во-он того огромного дома, край которого она может видеть из-за прочной изгороди двора, ей мама показывала, когда она спросила, где папа живет.

Та тоже была волшебницей, но всего лишь во втором поколении. Элизабет Нора Фёркли, статная блондинка в прямом и в переносном, то есть, нарицательном смысле, увы, осиротела во время эпидемии драконьей оспы еще во время учебы в школе. После чего проплакала половину шестого курса, а на седьмом — смертельно влюбилась, забросила учебу, в которой и так не блистала, и в результате через полгода после кое-как сданных экзаменов и выпускного, родила дочь. Вот только замуж не вышла.

Молодой папаша, покаявшийся родным в своей бурной личной жизни и ее внеплановом результате, получил пару фраз главы рода: «Своей кровью и своим семенем разбрасываться не след. Пусть живут рядом».

И вот Элизабет с ребенком прямо из родильной палаты, откуда ее забрал домовик со знакомым гербом, оказалась в поместье, прямо перед дверью скромного дома, стоящего несколько в стороне — чтобы если что, глаза не мозолил. Их никто не встречал. Элизабет растерялась, но тут проснулась и заплакала дочь, и она быстро распахнула добротную, темного дерева дверь. В доме оказалось все необходимое… Покормив и усыпив ребенка, Элизабет бросилась на кровать и разрыдалась.

Вскоре пришел ее Принц, принес какое-то украшение, деньги, и, чем-то отговорившись, ушел. С тех пор она жила, можно сказать, от его прихода до ухода. Но о ребенке заботилась на совесть. Кровиночка…

* * *

Элизабет была влюблена, и это чувство ничто не могло изменить. Ни многочисленные измены ее избранника, которые начались еще во время ее беременности, ни отказ жениться, ни, в конце концов, его женитьба на другой. Любовь слепа…

Она всему находила оправдание. Ему нужна физическая разрядка. Ему нужна чистокровная жена не менее чем с десятком магов в родословной. Ему, ему…

Быстро оправившись после родов, Элизабет начала следить и за собой, она все время ждала своего Принца… А потому в доме всегда было чисто, уютно, и… томно. Как-то она ухитрялась создавать такое впечатление. Характерная статуэтка целующейся пары… Букет с изящными перьями. Шелковые полупрозрачные портьеры телесных и бежевых оттенков. Ваза с пасторальным рисунком. Не кричаще, не вызывающе, как в каком-нибудь борделе, но при том совершенно недвусмысленно. Логово любовницы. Хотя это хорошо чувствовал любой взрослый гость, но никак не ребенок, выросший здесь. А гость здесь был только один.

И ее Прекрасный Принц наконец оценил… И безотказность, и невероятное удобство иметь на все готовую и довольно симпатичную женщину буквально под рукой. С ней даже можно было поговорить — точнее, рассказать что-то, причем даже неприглядное. Она имела удивительный талант обелять любой его поступок, и это оказалось чертовски приятно.

Через время он даже подарил ей домовика. Ну, как подарил — отправил, так сказать, в длительную командировку собственного «няня». Эльф, увидев ребенка с чертами хозяина, был счастлив остаться, тут же приступив к своим обязанностям.

Лизбет была в таком восторге, что его награда не замедлила проявиться и, надо сказать, была… весьма горяча. Хотя, прежде всего Децимус рассчитывал на то, что домовик займется ребенком, чтобы тот никому не мешал…

Она и не мешала. Ирма лет с трех начала искренне считать, что ее семья — это мама, домовый эльф Гинти и она. А папа — так, если и приходит, то не к ней. Децимус и своими детьми, когда те появились, не больно-то интересовался, хотя откуда было девочке знать?

Маленькой Ирме повезло в том, что она так походила на отца, иначе вряд ли мать была бы к ней настолько благосклонна. Глядя на дочь, она видела в ней черты своей любви и потому — берегла, кормила, ухаживала, старалась наряжать. Хотя куда наряжать-то, если девочку со двора не выпускали?

* * *

Ирму ввели в род, когда ей исполнилось три года. Отец признал ребенка, похожего на него как две капли воды. На него в детстве, конечно. Разве что нос у девочки был… впрочем, тоже вполне фамильным, но все же не шнобелем, а именно таким, каким он должен быть у благородной дамы рода Принц. От матери девочка мало что получила, так что незнакомцы могли бы принять ее за воспитательницу собственной дочки. О фигуре и манерах говорить было рано, как и об уме. Хотя, если присмотреться подольше и повнимательней, стало бы ясно, что и тут она в отца. Повезло.

Мать беспокоило одно: дочь росла слишком спокойной, никаких выбросов, ничего. При мысли, что девочка — сквиб, у нее просто руки опускались. А все было просто: эльфийская магия помогала снимать напряжение и равномерно развиваться собственной магии ребенка. Отец успокаивал: в их семье способности часто проявлялись довольно поздно, около десяти лет.

Они не нуждались ни в чем — еду приносил домовик, он же прибирался, мать раз в неделю куда-то уходила и возвращалась с покупками, иногда у нее появлялись новые украшения и тогда она подолгу просиживала перед небольшим трюмо. Сыты-одеты-обуты. В клетке. Но и среди птиц немало тех, кто прекрасно там живет… еще и поют неплохо.

Единственное, чего хотелось Ирме уже где-то лет с трех — это еще раз побывать в том замечательном доме или хотя бы выйти за забор. Большой, каменный, высокий (для ребенка), он закрывал, казалось, все самое интересное. Но домовик всегда был тут как тут, отвлекая, уговаривая, в конце концов, просто усыпляя. Лучше всего получалось отвлечь разными картинками — так Ирма познакомилась с книгами. И уже где-то около четырех лет начала довольно бегло читать. Снова повезло, на этот раз в том, что Принцы неграмотных слуг не терпели.

Она навсегда запомнила, как однажды мама попросила ее немного почитать отцу: его удивление, а главное — он потрепал ее по голове и назвал умницей. Может быть, если она будет еще умнее и еще лучше станет читать, он однажды обнимет ее, как маму?

* * *

Беда пришла быстро и неотвратимо: отец заболел и сгорел всего за несколько дней. Через пару недель вслед за ним ушел его брат со всей своей семьей. В Мунго даже болезнь определить не успели. Или не смогли? А может, это все-таки было проклятие? Гадай