Читать книгу "Вечные каникулы - Скотт Киган Эндрюс"

Скотт Киган Эндрюс

Вечные каникулы

Урок первый

КАК БЫТЬ УБИЙЦЕЙ

Глава первая

Свой пятнадцатый день рождения я отметил, хороня своего директора и опорожняя мочевой пузырь на кучу взрытой земли. Самый лучший подарок для мальчишки.

Труп я обнаружил на диване в гостиной его квартиры. Я бывал там лишь однажды, в компании прочих воспитанников, притворявшихся, будто играют в шахматы на его обеденном столе, пока сам он стоял позади нас, благожелательно улыбаясь, словно позировал для школьного журнала.

Сейчас он не выглядел столь самодовольным, скрючившись под одеялом с бутылкой виски и пригоршней таблеток в руках. Я решил, что он мёртв примерно две недели тому; за прошедшие месяцы я неплохо ознакомился с процессом трупного разложения.

Я открыл окно, чтобы проветрить вонь и уселся в кресло напротив, размышляя о судьбе человека, которого ненавидел сильнее, чем мог выразить. В книгах, что я читал, подобные моменты описывают героя, чья ненависть исчезла, а её место заняли жалость и печаль, вызванные тщетностью бытия. Херня. Я по-прежнему ненавидел его сильнее всего на свете, исчез лишь страх.

Коридор, который тянулся вдоль гостиной директора, был разделён тонкой деревянной перегородкой, с другой стороны которой располагалась спальня, которую я делил с тремя другими мальчиками. По ночам все мы четверо просыпались и слушали, как наш директор пьяно ругается с женой, нашей Матроной. Она нам нравилась. Она была доброй.

Он не был добр с мальчиками, что находились на его попечении. Перемены его настроения были внезапными и непредсказуемыми, кары жестокими и суровыми. Я не к тому, что школа святого Марка была заведением в стиле Диккенса. Но наш директор был жесток, прост и искренен. Гораздо хуже любого из назначенных им заместителей, не считая, пожалуй, Маккиллика; но того, слава Богу, уже давно нет.

Я был рад, что директор умер, ещё больше меня радовало то, что он покончил с собой. Я испытывал наслаждение, представляя его отчаяние. Я чувствовал себя хорошо.

Возможно, мне следовало бы побеспокоиться насчёт своего душевного состояния.

Я раздумывал помочиться на труп прямо там, но решил, это будет слишком грубо. Помочиться на его могилу выглядело привлекательнее. Я как раз собирался приступить к выполнению неприятной работы по спуску его вниз по лестнице, когда со стороны дверного проёма справа от себя услышал глухое рычание.

«Бля. Про собаку забыл».

Гнусную здоровенную скотину звали Иона. Ирландский волкодав размером с пони, который обожал трахать наши ноги, пока Хозяина не было рядом, дабы устроить ему урок послушания. Даже в те времена в его глазах читался голод. Мне не хотелось поворачивать голову и смотреть, как он выглядел, спустя две недели, проведенные взаперти с разлагающимся владельцем.

Мою голову посетили две мысли: первая — страх собаки перед хозяином должен быть довольно сильным, чтобы не соблазниться полакомиться его трупом, и вторая — к тому моменту, когда я успею подняться с кресла, он будет уже возле меня, и на этом всё.

Жена директора, в итоге, ушла от него. Одним субботним утром, когда он отсутствовал на тренировке по регби, она собрала вокруг себя всех мальчишек, которые не состояли в команде, и мы дружно помогли перенести её вещи из квартиры в фургон, пока сама она ждала внизу. Она поцеловала нас всех в щёки и уехала в слезах. Когда он вернулся и увидел, что она уехала, он разозлился и спросил нас, видели ли мы, как она уезжала. Мы дружно ответили: «Нет, сэр».

Возможно, я мог бы завалить кресло на левый бок, прикрыться им, как щитом, и выгнать собаку из комнаты. Кого я обманываю? К тому моменту, когда я смогу нормально его схватить, я уже пойду на корм псу. Несмотря на моё, вероятно, плачевное положение, страха не было. Никаких бабочек в животе, дышать чаще я тоже не стал. Могло ли быть так, что собственная жизнь меня ничуть не беспокоила?

Нашей новой Матроне пришлось изрядно потрудиться, чтобы расположить к себе тех, кто любил предыдущую. Во-первых, она не выглядела, как Матрона. Жена директора была средних лет, округлая, с розовыми щеками, в общем, как Матрона. Этой самозванке было чуть за двадцать, она была стройной, с зелёными глазами и крашеными рыжими волосами. Она выглядела роскошно, и в этом-то и заключалась проблема — она вела себя, скорее, как крутая старшая сестра, нежели как суррогатная мать, в которой нуждались мы. Ни одному подростку, на самом деле, не хотелось зависать со старшей сестрой. Мне она сразу же понравилась, но остальные держались от неё на расстоянии. К ней обращались мисс Кроутер, отказываясь называть её матроной, впрочем, со временем, она их одолела.

Через два месяца весеннего семестра мы все слегли с гриппом. В те выходные в общежитии нас было только восемь человек, но, поскольку, в лазарете имелось всего четыре койки, директор постановил, что все мы должны оставаться в спальне, в своих кроватях и лежать тихо до самого понедельника. Мисс Кроутер не стала с этим мириться, она изолировала нас в лазарете, с нашей же помощью перетащив туда кресла и койки. Затем она притащила нам телек и снабдила целой кучей DVD-дисков.

Когда директор об этом узнал, он пришёл в ярость, и мы сидели в лазарете, и слушали, как он с ней ругался. «Как она посмела уронить его авторитет, кем она себя возомнила? Он уже подумывал влепить ей». Всё звучало крайне знакомо. Но она стояла перед ним, говорила ему, что лазарет находится в её ведении, что если он помешает ей лечить больных мальчиков, она пойдёт к попечителям, так что, почему бы ему не заткнуться и не отвалить? Удивительно, но он так и поступил, а мисс Кроутер стала Матроной, нашей общей героиней.

Собачье ворчание сменило тональность, превратившись в полноценный рык. Я слышал стук его когтей по полу, пока он постепенно заходил в комнату, выбирая лучшее направление для броска. Я по глупости оставил рюкзак в коридоре; всё, что могло бы помочь защититься, осталось в нём. Я был беспомощен, и не видел никакого выхода. Ничего не оставалось, встречать зверя придётся голыми руками.

Когда чума впервые появилась в заголовках, Матрона заверила нас, что антибиотики и карантин сберегут нас. Всемирная Организация Здравоохранения заявила, что пандемии не будет. Боже, она никогда так не ошибалась.