Читать книгу "Скованный - Теодор Картер"

Теодор Картер

Скованный

ВНИМАНИЕ! В книге содержатся сцены курения, употребления алкоголя и иных веществ, а также сцены насилия и аморального образа жизни. Автор не пропагандирует подобное поведение! Все герои и действия являются вымыслом.

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО 18+

Глава 1. Чердак, на котором я Вас любил

1

Жирный поток людей выбивается из чуть приоткрытых дверей.

Утро. Час-пик.

Тысячи кассиров, консультантов, бухгалтеров и разнорабочих тянутся к тёмным вагонам метро. Внутри — разъедающий ноздри смрад. Запах пота, дешевого порошка и отрыжек. Все превратилось в единую смесь. Перемешалось, скомкалось в воздухе и тонкими струйками тянется в легкие.

Томас Клаус, сонный и неотесанный, забился внутри толпы. Он ждал. Ждал, когда женский роботизированный голос объявит его остановку.

Под мышками — темные пятна. На сером лице — депрессия и усталость. Унылый дождливый день. Никчемный забытый город.

Роботизированный голос говорит: «Ссанный фастфуд, куда ты водишь свою подружку на свидание».

Разум Томаса поправляет: «Жену».

Люди выбиваются из вагона. Томас делает вдох. Люди забиваются обратно. Он терпит до следующей остановки. Тучные дамы лет сорока-пятидесяти окружают его худое тело. Их дряблые обвисшие прелести утыкаются ему в спину, живот и руки. Томас терпит. Старая закатанная рубашка срастается с его кожей. Отошедшие нити шевелятся, они проникают в поры, окутывают вены, они поглощают Томаса.

Роботизированный голос говорит: «Дешевый китайский магазин одежды, где ты купил лучшие из своих шмоток».

Его разум молчит.

Двери открываются. Поток выходит.

Метро — это кишки, люди — клубы глистов. Мерзкие и кишащие. Они вошкаются внутри вагонов и пихают друг друга задницами. Работа — инвазия. Средство самоизгнания. Иллюзия важности. Цитадель никчемности и обитель людских страданий.

Голос говорит.

Томас слушает.

Гребанный пивной бар, в котором ты пьешь до беспамятства.

Ошибки прошлого — всего лишь ошибки. Прошлого нет. Значит, ошибок тоже.

Томас Клаус пятится в сторону. Толстый амбал толкает его.

— Куда ты лезешь, придурок?

Томас молчит. Мужское достоинство бесится. Томас знает, что этой ночью не будет спать. Он будет думать о том, как наваляет этому придурку. Он будет подбирать слова, будет давать остроумные ответы.

— Извините, — отвечает Томас.

Голос говорит.

Никчемный ублюдок, не имеющий цели жизни и стимула что-то делать.

Локти. Со всех сторон локти пихаются ему в грудь. Томас терпит. Он ждет своей остановки.

Окна заклеены рекламными листовками. Реклама итальянского кухонного гарнитура, кожаной мебели, люксового авто, французской косметики. Реклама хорошей жизни.

Снова голос.

Роддом, откуда ты забрал свою дочурку, которая умерла по твоей вине.

Томас слушает. На глазах проступают слезы.

— Твою мать.

2

Когда ты тянешь свою семью на жалкую зарплату офисного рабочего, не стоит хамить начальству. Не стоит язвить, работать пьяным, халтурить, опаздывать, мастурбировать на рабочем месте и пытаться отпроситься посрать. Нужно лишь с виноватым видом поддакивать своему тирану, смирно стоять и слушать. Смотреть и сожалеть.

— Клаус! Вы снова опоздали! Сколько можно?! Я устал от вашей безответственности! Клаус! Клаус, вы здесь?

Томас смотрит на начальника. Дорогой пиджак, отличный парфюм, швейцарские часы. Вероятно, он приехал не на метро, а на собственном автомобиле, где жирные тетки не упираются своими грудями в бочину. Где приглушенно играет джаз или инди-рок. Где ты нежно покуриваешь ароматную сигаретку в форточку, запивая едкую копоть свежезаваренным латте.

— Безмозглый ублюдок! Я с тобой разговариваю или нет? Чтобы отчет был готов к понедельнику!

— Но… — Томас пришел в себя, — Сегодня ведь пятница…

— Извините… О, да, конечно. Вы должны были сделать отчет к предыдущему понедельнику, но раз ваше величество желает отдохнуть, то можете не утруждать себя…

— Спасибо за по…

— Ты совсем придурок или как? Понедельник или уволен.

Мистер Уолкер. Эталон мужества и презрения. Самый учтивый из всех добродетелей. Он уходит, раздвинув полы пиджака локтями, а Томас смотрит ему вслед и гордится. Гордился тем, что когда-нибудь будет похож на него… Тем, что знаком с таким человеком.

Монотонный печатный стук, телефонные звонки, шум принтера. Бланки, отчеты, учеты, справки, акты, заявления.

Мир протестует вырубке лесов, а для того, чтобы сходить посрать, нужно заполнить два экземпляра соглашения о неразглашении, поставить печать и подпись, завериться у юриста и провериться на наличие микробов. А если какой-то безмозглый увалень посчитает, что у тебя геморрой, придется встать раком и показать ему задницу.

Явно не в знак протеста.

Сленг, жаргон, диалекты, профессионализмы. Когда обезьяны научились понимать друг друга, одна из них сразу же заявила, что язык — это выдуманная система знаков и символов, изобретенная для передачи знаний, информации и миллиона бессвязных слов в отчетах о деятельности компании за последний час.

Томас стукает по клавишам. В глазах плывет. Буквы превращаются в геометрические фигуры, формулы, сочетания.

Треугольник сверху, снизу квадрат. Томас ясно видит свой будущий дом. Двухэтажный, отделанный композитными плитами. Внутри — кофейно-бежевые оттенки. Минимализм европейского стандарта.

Томас подъезжает к воротам на немецком автомобиле. У Томаса сдержанный вид, слаженная фигура.

Диана, жена Томаса, статно шагая навстречу мужу, виляет упругой попой. Одетая в лучшие шелка, с лучшим маникюром и дорогими кольцами на тонких пальцах.

Он видит свою дочь — Элли, уже мертвую, но по-прежнему прекрасную. Она радостно кричит ему: «Папа! Папа! Наконец-то ты приехал, папа!» Томас обнимает ее, прижимает к своей груди…

— Что за хрень ты написал?

Томас проморгался и вернулся в офис. Справа навис мистер Уолкер.

— Извините, я… я все исправлю…

— Нет уж, дай почитать, — Уолкер прищурился. — Дом, машина, красавица-жена. Да вы сама амбиция, Клаус. Интересно, и как же вы собираетесь всего этого достичь, если абсолютно нихрена не делаете? Деньги не сыпятся с неба, Томас, работайте, или так и останетесь жалким подобием человека.

Томас молчит.

Жгучая язва вцепилась в его диафрагму. Она нагревает желчь, вызывает кашель, напрягает все мышцы тела. Он краснеет.

3

Вечер не приносит никаких известий. Все тот же дождь, тот же город, серость, слякоть, туман, фрустрация.

Томас пошел пешком.

Он смотрит на бесчувственные пейзажи. Смотрит и не испытывает ничего. Словно бесконечный дождь смыл с целого города все краски. Остались бесцветные дома-коробки. Остались поблекшие люди.

Если бы Элли была жива, было бы куда прекраснее. Томас называл ее принцессой, ведь он мечтал сделать ее принцессой. Тысячи пустых обещаний от самого сердца проникали в ее детский мозг. Он пропитывался надеждой и ярким желанием. Если бы она была жива, было бы куда прекраснее, но он бы не сделал ее принцессой. По-крайней