Читать книгу "Гимназистка. Под тенью белой лисы - Бронислава Вонсович"

Николай пришёл поздно, так поздно, что я уже успела не только выспаться, но и проголодаться. Как назло, в комнату просачивались необычайно вкусные запахи — то ли квартирная хозяйка с полной ответственностью относилась к питанию постояльца, то ли так готовила для своей семьи, а бедный Хомяков питался где-нибудь на службе, страдая от аппетитных ароматов так же, как сейчас я.

Расчувствоваться я не успела, поскольку наконец услышала его голос. Но в свою комнату Николай подниматься не торопился, о чём-то говорил с женщиной внизу. О чём — я даже не слушала, лихорадочно заметавшись по комнате, поскольку внезапно сообразила, что понятия не имею, что ему говорить. И как вообще его встречать.

«Привет, милый, это я». И лапами ему глаза закрыть, чтобы догадывался, кто именно эта я. Да, звериная форма несколько ограничивает. Но не принимать же человеческую? На мне ровным счётом ничего нет. А голой его встречать несколько… Скажем так, преждевременно. Но тут мне на глаза попался приземистый шифоньер с зеркалом. Можно же было задействовать что-нибудь из одежды Николая? Или нельзя?

Я поняла, что меня пугает. Не то, что Николай не согласится помогать. Нет, я как раз была уверен, что в помощи он не откажет. А вот то, что он вдруг скажет: «Простите, Елизавета Дмитриевна, но теперь в моём сердце и в моих мыслях Ольга Александровна» — вот это страшило по-настоящему, мешало надеть что-то из хомяковских вещей и встречать его так, чтобы он видел во мне не оборотня, но девушку.

И всё же я почти решилась, когда разговор внизу прекратился и послышались торопливые шаги, наверняка хомяковские. Брать что-то из шкафа было поздно, и я просто застыла, уповая на отвод глаз. Сейчас увижу — и сразу пойму. Всё пойму…

Додумать, что «всё», я не успела. Николай распахнул дверь резко, столь же резко её захлопнул и застыл на пороге. Настороженно так застыл. Я проследила направленность его взгляда — моё уютное гнёздышко на кровати лучше любых слов говорили, что кто-то там повалялся.

— Лиза? — неуверенно сказал Николай и тут же уверенно: — Лиза, я знаю, что вы тут.

Но я снимать полог не торопилась. Знает он, как же. Может, я повалялась на кровати и убежала. Или не я, а Ольга Александровна. Или вообще… Волков. Да, точно, Волков, чтобы понять, как к нему относится Хомяков. Точнее, ко мне. Или к нему. В конце концов, это личное дело Волкова, кем и с какой целью он интересуется. Я в его дела не лезу и вообще хочу быть как можно дальше.

— Лиза, я волнуюсь, — тем временем продолжил Николай. — Я очень волнуюсь. Если это действительно вы, а не игры моего воображения, покажитесь.

Отвод глаз я сняла, набросила полог тишины на эту комнату и сразу почувствовала уязвимость своего положения: Хомяков навис над моей маленькой рыськой ангелом мщения, огромным и гневным.

— Лиза, как вы могли так со мной поступить? — возмущённо спросил он. — Я же говорил, что вы можете рассчитывать на мою помощь, а вы сбежали, никому ничего не сказав.

— Мне надо было бабушке довериться? — обиделась я. — Или Оленьке всё выложить? Боюсь, Волковы бы из твоих родных всю информацию выдавили.

— Мама бы не стала действовать на благо клана Волковых.

— Зато я знаю того, кто стал бы, — надулась я и запрыгнула на стул, чтобы казаться хоть немного выше. Это не сильно помогло, разница размеров всё равно давала о себе знать. Показалось ужасно несправедливым, что я в звериной форме, а Николай нет. Придавила бы его лапой, быстро бы перестал ругаться. — Я всё это время только и делала, что удирала от штабс-капитана, а он меня догонял. Включать в эти игры ещё и вас я посчитала лишним.

— Игры? — необычайно холодно переспросил Николай. — Действительно, зачем вам включать меня в ваши игры с Волковым.

Похоже, я опять сказала что-то, имеющее отношения к традициям оборотней, но не имеющее отношение к моей нынешней ситуации. Николай выглядел по-настоящему оскорблённым, хотя должен был понимать, что то, что для Волкова — игра, для меня — попытки выжить.

— Чёрт вас подери! — вспылила я. — Вы прекрасно понимаете, что у меня нет и быть не может никаких оборотнических игр с Волковым. Я просто неудачно выразилась. — И ещё неудачно выбрала форму для разговора, потому что говорить гадости рыси куда проще, чем нравящейся девушке, пусть как рысь я тоже очень даже хороша. Но, возможно, ему сейчас больше нравятся львицы. Львицы с длинными ослиными хвостами и глупыми мордами. — Или вы сейчас пытаетесь меня обвинить, потому что у самого рыльце в пушку?

Я подпрыгнула на стуле и грозно клацнула челюстями вблизи его носа, на котором, конечно, никакого пушка не было и даже следа от помады я не заметила, но это ещё ни о чём не говорило. Помаду и стереть можно. Даже до того, как начинаешь целоваться. Или вообще не наносить. Положительно, я неправильную форму выбрала для разговора. Пусть я сейчас и контролирую рысь, но нервное напряжение растёт, и контроль может потеряться.

— Вы о чём, Лиза? — опешил Николай, даже не вздрогнувший при моих попытках его запугать.

— Попадалась мне пара статей в газетах о вас и о великой княжне… — как можно невозмутимей заметила я.

Продолжать не понадобилось, Николай зло бросил:

— Ноги бы поотрывать тому, кто запустил эту сплетню. Между мной и великой княжной ничего нет. Я выполняю исключительно роль сопровождающего лица, и только.

— Неужели Ольгу Александровну больше некому сопровождать? — недоверчиво фыркнула я.

— Почему некому? — не поддался на провокацию Николай. — Есть кому. Но подлавливают исключительно те моменты, когда сопровождаю я.

Я подозрительно на него уставилась, но ничего в хомяковском облике не указывало на то, что он испытывает к великой княжне хотя бы тень тех чувств, про которые почти открыто пишут в статьях.

— Почему же тогда вас продолжают ставить в её сопровождение?

— Потому что Александр Третий не желает идти на поводу у газетчиков и менять охрану им в угоду, — пояснил Николай.

Сказал он это как-то странно, словно сам не верил в свои слова, из-за чего мои подозрения вспыхнули с новой силой.

— Что у вас с ней? — резко спросила я и поставила лапу ему на грудь.

Пока мягкую, я даже когти не выпускала. Но это только пока. Если надо — и когти выпущу, и наглую физиономию расцарапаю перед тем как удрать.

— У меня с ней ничего. Лиза, вы ревнуете? — удивился он. — Но сопровождение великой княжны — это просто служба, отказаться от которой я не могу.

И опять в его голосе прозвучала нотка обречённости. Что бы там ни было, посвящать меня в свои проблемы Хомяков точно не собирается. Возможно, прямо сейчас мне не удастся вытащить из него правду, но я постараюсь.

— Не про всякую службу пишут, что это курс сближения с мелкими кланами и всё идёт к помолвке. Конечно, для спасителя цесаревича могут сделать исключение. Особенно если учесть, какой скромный этот спаситель, что не обмолвился ни единым словом, когда мы с ним виделись последний раз.