Читать книгу "Король: Вечный монарх. Зов судьбы - Ким Ынсук"

Богатая королевская мантия с изображением дракона, вышитого золотой нитью по ярко-красному шелку, – символ достоинства Корейской империи. Взглянув на нее, Ли Гон просунул руки в рукава пиджака, подготовленного слугой. Камердинер Кюбон совсем недавно заступил на службу и был немного неопытен. Неловкими движениями он принялся застегивать пуговицы пиджака, при этом на лице его читалось явное беспокойство, ведь комфорт императора – комфорт всей империи. Кюбона поражало натренированное тело владыки, его широкие и крепкие плечи, – он был способен любому дать решительный отпор.

Кюбон на миг поднял глаза. Воистину гордость Корейской империи: прямые широкие брови, острый нос, нежные губы и четкая линия подбородка. Третий император Корейской империи мог похвастаться не только любовью подданных, но и внешней привлекательностью. Разумеется, преданность народа он заслужил не только приятной наружностью.

Оставалось застегнуть верхнюю пуговицу рубашки, но едва Кюбон коснулся длинного шрама на шее Ли Гона, как его резко схватили за руку.

На плечах капитана гвардии Чо Ёна лежала самая тяжелая ответственность – безопасность императора. Он всегда должен быть неподалеку, в любое время дня и ночи сопровождать и охранять Его Величество. Взгляд Ёна – холодный, исполненный решимости – заставил Кюбона застыть от страха. Зачастую придворные усложняли Ёну исполнение обязанностей больше, чем сам император.

Ён, всегда зачесывающий волосы назад, отнюдь не случайно занял свой пост. Он родился в семье майора морского флота и по совместительству близкого друга покойного отца императора. С малых лет он был вхож в узкий круг императорской семьи и рос бок о бок с Ли Гоном. Не будет преувеличением сказать, что судьбой ему предначертано защищать императора.

Из ступора Кюбона вывел мягкий и низкий голос Ли Гона, прозвучавший для придворного раскатом грома:

– Я сам справлюсь.

Наблюдая за тем, как Ли Гон застегивает последнюю пуговицу на своей белой рубашке, Кюбон поклонился и отстранился.

– Новенький? – раздраженно спросил Ён.

– Что? Да, – ответил Кюбон.

– Его Величество ненавидит, когда к нему прикасаются. Один раз ошибся – небрежность, два – умышленное намерение. Имей в виду.

– Слушаюсь. Прошу прощения, Ваше Величество. Не хотите ли прикрыть рану?

Лицо Ёна перекосилось от одного упоминания о шраме. Гон же едва сдержал смех, наблюдая за своим охранником. Кого-то такая реакция могла напугать, но Гон находил забавным подобное преображение.

Он помнил все, будто это было вчера. В тот день Ён подошел к нему, рыдая и приговаривая сквозь слезы: «Гон, не плачь», хотя понятия не имел, что случилось. Как быстро летит время. Гон покачал головой, осознав, сколько лет прошло с тех пор, как он получил этот шрам, и сказал:

– Незачем его скрывать. Он тоже часть меня, моя история.

Но, как бы ни относился Гон к своей ране, она касалась не только его самого, это был шрам на истории всей Корейской империи.

Тем временем Кюбон снова поднял глаза и отошел в сторону.

Гон взял перчатки и хлыст для верховой езды и, направляясь к двери, внезапно обернулся. Его взгляд упал на картину на стене. На лице еле поспевавшей за императором седовласой придворной дамы Но мелькнуло разочарование: ее план провалился. Какая нелепость. Ли Гон слегка усмехнулся и подошел к картине. Он тщательно обыскал все вокруг: ощупал стену за картиной, посмотрел под вазой, проверил ящики у кровати и даже книжный шкаф, в который редко заглядывал, – и вот он держит в руках уйму талисманов. Это все проделки дамы Но. С тех пор как Гону исполнилось тридцать, ее мучило беспокойство, что он никак не может найти себе пару. Вывалив талисманы на стол, Гон изобразил, будто у него отпала челюсть, демонстрируя даме Но свое отношение к ее уловкам.