Читать книгу "Ночная война - Александр Тамоников"

Погода для начала октября была просто загляденье. Деревья еще не растеряли лиственный покров, радовали глаз палитрой осенних красок. Зеленела трава, по небу, старательно огибая солнце, плыли перистые облачка. Полдень не особенно жарил, но температура держалась комфортная, отсутствовало желание развести костер и закутаться в несколько плащ-палаток. Смущала серая хмарь, возникшая на северном небосклоне, но через час-другой она могла рассеяться. Но сегодня красота российской осени не умиротворяла. Командир взвода полковой разведки Глеб Шубин медленно приподнял голову. Душевный покой остался в прошлом. Дискомфорт вносила несмолкающая канонада на юге, а живописный пейзаж портили немецкие каски, скользящие над гребнем косогора.

На вражеский пост нарвались случайно – когда сползли с покатой, изрытой буераками горки. Шубин категорически запретил вставать – слишком открыто все. Кошкин ворчал под нос: «Рождены летать, а постоянно ползаем!» Меры предосторожности оказались не лишними – пост засекли и мгновенно застыли. Ситуация штатная, но пришлось понервничать. Отступать некуда – стоит податься обратно на горку, и за жизнь четырех разведчиков не дашь и ломаного гроша…

Шубин обернулся – такое ощущение, что шейные позвонки хрустнули на всю округу! Разбитной паренек Леха Кошкин пристроился справа, метрах в семи, заполз в канаву, где свернулся вчетверо и озадаченно моргал. Сергей Герасимов и Шлыков залегли значительно дальше. Складки местности позволяли оставаться незамеченными. И буро-зеленые комбинезоны, расшитые лоскутьями под цвет осеннего леса, служили хорошей маскировкой. Вопросы вызывали вещмешки, притороченные к спинам. Но если не всматриваться, то все нормально. До вражеского аванпоста было метров двадцать. Дозорные разместились в канаве, периодически выглядывали. Потом опять прятались и предавались размеренной беседе. Судя по голосам, их было трое. Мурашки поползли – такое чувство, что внимательный глаз из канавы смотрел прямо в душу. Напрягся палец на спусковом крючке ППШ. Но, кажется, пронесло – наблюдатель оторвал взгляд от бугорка, за которым притаился лейтенант Красной Армии, стал разглядывать соседние «достопримечательности». Этот глаз высовывался в третий раз и ничего не замечал. Посыпалась земля – военнослужащий вермахта спустился к товарищам. За канавой, где сидели немцы, до плотного осинника простиралась глинистая пустошь. Дистанция – метров четыреста, то есть далеко. Справа все открыто, редкий кустарник. Слева тоже – хоть парад устраивай, далее – проселочная дорога, едва ли пригодная для перемещения боевой техники. За дорогой – глубокая балка в сторону леса. Ее хорошо видели с горки десять минут назад. До балки тоже даль немереная – метров полтораста с гаком. На северо-востоке простиралась низина. В дрожащей дымке колыхалась бревенчатая водонапорная башня, крыши села Кольцово, потускневший от времени куполок церквушки – явный недосмотр сельского партактива. Шубин готов был поклясться – не заглушай канонада все прочие звуки, они бы слышали и гул моторов, и людской гомон. В том, что немцы вошли в Кольцово, сомневаться не приходилось. Аванпост перед глазами – именно оттуда. Свято место пусто не бывает – передовые колонны немецкой бронетехники выдвигались на восток и, если отсутствовал приказ следовать дальше, занимали населенные пункты. Крупной группировки в Кольцово быть не могло – от силы танковая и пехотная роты…

Возникшая ситуация требовала решения. Обратного пути не было, обойти немецкий пост тоже не представлялось возможным. Глеб обернулся. Леха Кошкин – бойкий паренек из уральского промышленного района, обладавший неунывающим характером, продолжал изображать моргающий семафор. Паренек был храбрый, неглупый (невзирая на безнадежно пролетарское происхождение), инициативный – впрочем, последнее не всегда становилось достоинством. Зашевелились Герасимов со Шлыковым, первый накручивал глушитель на ствол ТТ, у другого глушитель уже был навернут. Бойцы переглянулись с командиром. Выбора не было. Поднимать шум – опасно. Глушитель – не бог весть, но все же гасит звук выстрела. Шубин оперативно прорабатывал варианты. Вылези из канавы все трое – и никаких проблем. Снять их с малой дистанции – дело техники. Но немцы сидели в своем укрытии, и выманить их было невозможно. Броском через открытый участок – риск отъявленный. Кто-нибудь услышит, среагирует, возможны потери. Но щадящего варианта, кажется, не оставалось…

Что произошло? Внезапно Кошкин стал жестикулировать: дескать, подождите с кавалерийским броском! Шубин напрягся – что опять придумал этот авантюрно настроенный товарищ? Леха сделал загадочное лицо, потянулся за пределы своего укрытия. В руке образовалась сучковатая палка. Разведчик затаил дыхание, подался вбок и вытянул руку с палкой. Движение было быстрое – словно рыбак подсекал снасть. А потом Леха замер, затаил дыхание, стал медленно поднимать палку. Все, кто это видел, затаили дыхание. Леха был в своем репертуаре! Под камнем свернулась гадюка – весьма распространенное явление для средних широт! Тварь ядовитая, опасная. Кошкин ловко подцепил ее в средней части, и теперь она висела, перегнувшись пополам. От соскальзывания предохранял сучок в верхней части палки. Парень вел ветку очень медленно, избегая рывков. Змея еще не включилась в происходящее, плавно извивалась. Экземпляр был неплох – не меньше метра в длину, с большой головой, уплощенной мордой. Желтоватую кожу раскрасил контрастный рисунок. Выделялся светло-серый кончик хвоста – отличительный признак гадюки. И как мозги до такого додумались! Разведчики застыли, словно завороженные. Кошкин отвел за спину руку с извивающейся змеей, приподнялся на колено, прикинул направление и дальность броска. Парень волновался, бусинки пота блестели на лбу. В последний миг гадюка изогнулась, едва не соскользнула с палки. Из распахнутой пасти выстрелил длинный язык. Бросок – вьющаяся лента с красивым рисунком на коже проделала дугу и приземлилась точно в канаве!

Переоценить последующий эффект было невозможно! Тварь свалилась фашистам на головы! Кто-то завизжал. Двое выпрыгнули из канавы, нарисовавшись в полный рост. Фактор неожиданности – на лицах, перекошенных от страха. Шлыков и Герасимов открыли огонь из пистолетов с глушителями. Извивались простреленные тела. Жилистый обер-гренадер рухнул на краю канавы. Второй свалился обратно в яму. Там кто-то барахтался, хрипел. Был еще и третий, но он остался в канаве, видимо, отбросил от себя гадюку. Это было скверно! Вся работа Кошкина могла пойти насмарку. Поднялись с Лехой одновременно, бросились вперед. В канаве хрипел человек – похоже, третий посто боролся не только с гадюкой, но и со своим мертвым товарищем. Внезапно из ямы вылетела «колотушка», как «любовно» прозвали в войсках немецкую наступательную гранату М-24! Метателю что-то помешало – возможно, зацепил локтем скат канавы – граната сделала кувырок и упала в десяти метрах от разведчиков. Жар ударил в голову. Шубин повалился плашмя, заныли ребра. Ахнул Кошкин, упал ничком, потеряв пилотку. Остальные остались где были, – счастливчики!

Секунды острыми шипами кололи мозг. Шесть, семь, восемь… Давно пора взорваться! Забыл шнурок дернуть? Кинул с неотвинченным колпачком? Взрыва не было. Канава тоже молчала. Выждав еще немного, Глеб приподнял голову. Граната спокойно лежала, колпачок был отвинчен, на конце рукоятки болтался шнурок с роликом. Секунды жалили череп. Сколько их уже прошло? Не только советская военная промышленность допускает брак… Кошкин изнывал от нетерпения, тяжело дышал, облизывал сухие губы. Он начал привставать, сжимая ППШ.