Читать книгу "Девушка, женщина, иная - Бернадин Эваристо"

Амма

идет по променаду вдоль фарватера, разрезающего ее город, мимо медленно проплывают утренние баржи

слева пешеходный мостик в морском стиле, прогулочная дорожка похожа на палубу, а пилоны на мачты

справа изгиб реки, уходящей на восток мимо моста Ватерлоо в сторону купола собора Святого Павла

забрезжил рассвет, и еще гуляет ветерок, но скоро город задохнется от жары и испарений

впереди на променаде скрипач играет что-то в меру благодушное

вечером в Национальном театре у Аммы премьера «Последней амазонки из Дагомеи»

* * *

она вспоминает, с чего началась ее театральная карьера

она и ее тогдашняя подружка Доминик прославились тем, что устраивали шоу, оскорблявшие политические вкусы зрителей

актеры натренированными голосами что-то выкрикивали за их спинами и исчезали

они верили в публичный протест, взрывоопасный и откровенно вызывающий для оппонентов

помнится, она вылила кружку пива на голову режиссеру, у которого полуголые черные женщины бегали по сцене, как идиотки

и дала деру в темные переулки Хаммерсмита

с воплями

маргинал Амма десятилетиями закидывала ручными гранатами истеблишмент, который ее отверг

пока мейнстрим не начал воспринимать то, что ранее казалось радикальным, и у нее не появилась надежда найти в нем свое место

случилось это, лишь когда три года назад Национальный театр впервые возглавила женщина-худрук

после бесконечных вежливых отказов от ее предшественников однажды утром в понедельник сразу после завтрака, когда впереди не маячило ничего, кроме теледрам в интернете, раздался звонок

мне понравилась пьеса, хотим ее поставить, не хотите выступить заодно и режиссером? я понимаю, что свалилась как снег на голову, но, может, выберетесь к нам на чашечку кофе на неделе?

приближаясь к серому холодному арт-комплексу в стиле брутализма, Амма делает глоток американо с привычной добавкой кое-чего покрепче

по крайней мере в наши дни как-то пытаются оживить эти похожие на бункеры бетонные строения неоновыми лампочками, а сам арт-комплекс заслужил репутацию скорее прогрессивного, чем традиционалистского

в тот приснопамятный день она ожидала, что едва переступит порог, как ее выгонят взашей, это было время, когда в театр приходили во всем блеске

а на людей в затрапезе смотрели с осуждением

сегодня она ждет на свою пьесу любознательных зрителей, а в чем они придут, ей до фени, сама одета в стиле «идите лесом», хотя с годами ее прикид претерпел изменения, что правда, то правда: ушли вечные джинсовые брюки, берет Че Гевары, палестинский шарфик на шее и непременный значок с двумя соединившимися женскими символами (эта девушка ничего не скрывает)

теперь она зимой носит серебристые или позолоченные кроссовки, а летом безотказную обувку от «Биркин»

зимой – черные слаксы, мешковатые или в обтяжку в зависимости от того, какой у нее в данный момент размер, двенадцатый или четырнадцатый, и топ размером поменьше

летом – гаремные узорчатые шаровары под коленку

зимой – яркие асимметричные рубашки, джемперы, пиджаки, куртки

и круглый год – обесцвеченные короткие дреды, торчащие, как свечи на именинном торте

в ушах большие серебряные серьги, массивные африканские браслеты, розовая помада

ее неувядаемый особый почерк

Язз

недавно высказавшаяся о ее стиле, – мам, так выглядят сумасшедшие старухи, – уговаривает ее закупаться в «Марксе и Спенсере», как все нормальные матери, и делает вид, что она не имеет к ней никакого отношения, когда они идут по улице вместе

Язз отлично знает, что Амма никогда не будет нормальной, тем более ей всего пятьдесят с гаком, еще не старая, хотя попробуйте это объяснить девятнадцатилетней, но в любом случае старение – это не то, чего надо стесняться

тем более, когда все человечество состарилось

хотя иногда складывается впечатление, что среди своих друзей она одна готова отмечать приход старости

это ведь большая удача – не умереть досрочно, – говорит она им, пока ночь сгущается вокруг кухонного стола в ее уютном домике с верандой в районе Брикстона

все наворачивают принесенную ими еду: тушеный турецкий горошек, цыпленок в ямайском маринаде, греческий салат, карри из чечевицы, жареные овощи, марокканский ягненок, рис с шафраном, салат из свеклы и листовой капусты, африканский рис с лебедой и паста без растительного белка для особо раздражающих приверед

все подливают себе вина, водочки (меньше калорий) или чего-то безвредного для печени, как прописал врач

она ждет одобрений, дескать, бросает вызов модному брюзжанию по поводу надвигающейся старости, но вместо этого встречает озадаченные улыбки и недоуменные вопросы: а как насчет обострения артрита, потери памяти и приливов горячего пота, сопровождающих менопаузу?

Амма проходит мимо юной уличной музыкантши

она одаривает девушку ободряющей улыбкой, которая отвечает тем же

она выуживает несколько монет и кладет их в раскрытый футляр от скрипки

пока не готовая отказаться от курева, она облокачивается на парапет и зажигает сигаретку, ненавидя себя за это

в юности реклама объясняла ее поколению, что с сигаретой в зубах они будут выглядеть взрослыми, гламурными, могущественными, умными, желанными и, главное, классными

и никто им не сказал, что это их погубит

она смотрит на реку, чувствуя, как теплый дымок спускается в пищевод и успокаивает нервы в споре с выбросом адреналина, чему поспособствовал кофеин

сорок лет театральных премьер, и она все еще держится

что, если ее заклюют критики? отвергнут консенсусом третьестепенных рецензий? о чем только думал великий Национальный театр, распахивая дверь перед никчемной самозванкой?

самозванка, ха, а кто написал пятнадцать пьес и поставил больше сорока; как сказал о ней один критик, Амма Бонсу – надежный партнер, умеющий брать на себя риски

что, если зрители, принявшие спектакль на предпремьерном показе стоячей овацией, сделали это по доброте душевной?

слушай, Амма, заткнись, ты же бой-баба со стажем, забыла?