Читать книгу "Последний Ковчег - Татьяна Сергеевна Богатырёва"

Высокий задорный голос Учительницы взлетал над маленькими макушками и ударялся о низкий потолок звуконепроницаемой комнаты.

После каждого правильного ответа – дети отвечали хором – Учительница хлопала в ладоши. Стоя за стеклом, Дуг не слышал их голосов, но шевелил губами, вторя каждому слову, – он знал эту историю наизусть.

– Капитан знал о приближающемся наводнении, но разве люди послушали Капитана? Скажите, дети?

– Нет, нет, нет!

– Правильно, дети! Но Капитан был очень храбрым. Разве Капитан опустил руки, когда все стали смеяться над его планом построить Ковчег?

– Нет, нет, нет! Капитан не стал отчаиваться!

– Правильно, дети! Капитану было страшно, он был один против всех! Но он простил глупых людей и сам стал строить Ковчег! А что же случилось потом, кто скажет?

– Он нашел Ученого, который сделал Вечный Двигатель! Да, да, да!

– Правильно, дети! И, когда Ковчег был построен, что случилось потом?

– Глупые люди не послушали Капитана! Глупые люди ругались между собой, даже когда пошел столетний дождь!

– Правильно, дети!

Дуг зевнул. Давным-давно выученные слова проскальзывали сквозь его память, ничем не задевая и не вызывая никаких эмоций. Он знал, что сейчас, после того как дети вместе с Учительницей прокричат: «Слава Капитану!» и «Слава нашему Кораблю», Учительница снова повторит самые главные слова: «Корабль вечен, как вечен наш Двигатель, ибо мы все – части этого механизма! Слава порядку! Слава Капитану и нашему Кораблю!» Он отвлекся, а когда снова посмотрел сквозь стекло, запирающиеся на время урока двери были уже распахнуты. Дуг пропустил вперед вереницу малышей, спешащих разойтись по каютам, собрался с мыслями и шагнул в опустевший класс.

– Мальчик мой! Как я рада тебя видеть! Я смотрела, как ты повторяешь вместе с нами, и мне было очень приятно наблюдать твою преданность!

Несмотря на возраст, Учительница изо всех сил старалась – возможно, чтобы быть ближе к ученикам, – походить на девочку: кукольное платьице было совсем не новым, мелкие цветочки на нем выцвели, а на боках ткань вообще опасно натянулась и трещала при каждом движении.

Дуг постарался сделать так, чтобы его улыбка выглядела как можно более искренней. У него не получалось, он не умел проявлять гибкость, когда это было нужно, или смеяться, когда было несмешно. Когда он повзрослел, у него хватило ума признать этот недостаток и помнить о нем.

Но все равно ничего не вышло: едва узнав о причине его визита, Учительница вмиг растеряла всю свою наигранную веселость и покровительственное панибратство – кожа на дряблой шее, стиснутая слишком тугим воротничком, пошла красными пятнами.

Стало ясно: она не станет помогать, не будет и пытаться.

Стоило заикнуться о возможном исключении из правил, в ответ он слышал заученное «слава порядку». Если он пытался зайти с другой стороны, в ответ звучали все те же слова о том, как важно каждому заниматься своим делом и знать свое место.

Только зря потратил время. Это не означало полного поражения, но в глубине души Дуг очень надеялся на помощь Учительницы. Оставался последний вариант – дождаться перерыва и спуститься в котельную.

Узкие коридоры вели вниз, ниже уровня моря, в трюм, где располагались прачечная и котельная, жилые отсеки и отсек переработки морской воды, трубопровод и, наконец, Вечный Двигатель. Там, в жилом отсеке, была каюта, которая служила домом Дугу и маме последние пятнадцать лет.

* * *

Отец Дуга работал в котельной. Его не стало во время Восстания двадцати, Дуг был тогда еще совсем маленьким и плохо помнил отца. Он помнил только, что после Восстания в жизни ничего не поменялось: бунт подавили, виновников наказали, мама продолжала работать в прачечной, они старались по мере сил и возможностей любить друг друга, не давать себя в обиду и хранить свою семейную тайну от посторонних ушей и глаз.

Жизнь текла своим чередом, медленная и тяжелая, как сам Ковчег. Разве только в классе Учительница стала еще больше внимания уделять воспитанию в учениках патриотизма и любви к Капитану, а значит, и к Кораблю.

Дуг никогда не испытывал к Капитану ни ненависти, ни любви. Их учили, что Капитан – кто-то вроде бога, недосягаемый и всесильный творец, которому они обязаны жизнью. Но жизнь была так себе, так что благодарности к Капитану Дуг не чувствовал. Мама научила его молчать, он молчал и старался по мере сил следовать ее совету: «Слушай, смотри, запоминай и молчи».

Все чем-то жертвовали. Отец, который был когда-то солдатом, а только потом в этом новом мире стал оператором котельной, называл это «допустимыми потерями». Когда Дуг повзрослел, он понял, что родителям пришлось пожертвовать многим, чтобы у них была отдельная каюта. Каюта была необходима для того, чтобы хранить их тайну. То, чем пожертвовали родители, было допустимой потерей.

Теперь, когда Дуг закончил школу и стал взрослым, ему тоже необходимо было пойти на допустимые потери. Учительница помочь не захотела, а мама просто не могла. Оставалось только попытаться попросить помощи у друзей отца, в конце концов они перед Дугом в долгу. За то, что его отец умер, а они продолжают жить. И плыть на Корабле.

Выслушав просьбу Дуга, Старый Том не стал отмахиваться и затыкать уши и пятнами не пошел, а было бы смешно, – кожа у Старого Тома черная, как копоть на стенах: был бы виден на ней румянец или нет? А вот если бы Том побледнел, это бы было видно?

Старый Том смотрел не на Дуга, а на свои руки, рассматривал грязь под ногтями. Потом поднял голову, посмотрел куда-то Дугу через плечо и снова уставился на свои руки.

– Как? – наконец спросил Старый Том. – Как ты до этого додумался, мальчик? Сам или подсказал кто?

Дуг пожал плечами. Да, сам. Что тут такого? Наверняка есть какой-то способ нарушать правила. И наверняка кому-то это уже приходило в голову. А значит, это возможно.

Дуг разволновался. Он репетировал, просчитывал все возможные ходы загодя множество раз, думал, что будет говорить. А вместо этого растерялся и выпалил:

– Она очень больна, ты же знаешь! Я… мне нужно получить работу в медицинском отсеке! Помоги мне!

Старик замахал руками, давая знак немедленно замолчать:

– Тише ты. Ну что как маленький, на людях… Послушай. Дай мне подумать. Пойдем.

Пока Старый Том умывался и собирал вещи, он бубнил себе под нос, сыпал проклятиями. Получалось не злобно, скорее его низкий голос переполняла досада, а еще – тревога. Дуг терпеливо ждал в углу комнатки.

Том долго молчал, до самой развилки, где слева начиналась череда семейных кают, а справа – общая казарма, в которой жил Том. Дуг ждал. Он уже понял, что Том не откажет.