Читать книгу "Дорога к свободе - Джулия Романтик"

Как вы понимаете «безнадежность»? Для меня это момент, когда «пошло оно к черту». Борьба не имеет смысла. Край. Черта. Я за этой чертой.

Осознав безнадежность, легко впасть в отчаянье. А оно затягивает человека, как в темную вязкую трясину. Разумеется, кажется, что выхода не найти – не выбраться, да и сил не хватит. Самая тяжелая и болезненная стадия принятия. Обернуться бы, но позади ничего не ждет. Нечего исправлять. Не на что надеяться.

Поэтому с истериками и пагубными привычками мы принимаем свою судьбу. Что дальше? Воздушные замки смыло водой, впереди пустота. Нет, оптимистичнее – смирение. Покой. Теряем смысл, погружаемся в небытие, а значит, обретаем абсолютную свободу. Ту самую свободу, о которой каждый из нас неосознанно грезит: книги, фильмы, песни восхваляют свободу, как лекарство от всех жизненных неурядиц – брось унылую работу, раздражающих родственников и давно нелюбимую жену, а потом укати в закат на классной тачке! Тогда жизнь наладится, определенно.

Но так ли беззаботна и необходима свобода на самом деле? Дарует ли счастье? Стоит ли того, чтобы потерять все?

Константин

Люди в кабинете подумали, что у меня поехала крыша, ведь я, тихий, милый парень, показал им вспышку ярости: испортил свою на тот момент лучшую картину, надев ее на голову заказчику. Но во мне не было агрессии. Я чувствовал только безразличие, когда холст прошелся сквозь голову лысого мужчины и, осев на шее, разорвал рисунок точно посередине. «Эта картина слишком своенравная, Коэн, мы хотели увидеть от вас что-то в стиле того художника, у него в Милане своя выставка». А я бы хотел, чтобы вы пошли к черту! Никому не интересно, сколько души я вложил в картину, сколько бессонных ночей потратил на создание этого уникального портрета.

Несмотря на кипящую в венах злость, я не оставлю любимое дело. Кисточки, карандаши и холсты со мной всю жизнь, поэтому, я уверен, эти предметы положат в мою могилу. Но талант становится тяжелой ношей, когда на нем стремятся заработать.

Я разочаровался в людях, для них я мальчишка-марионетка с золотыми руками. Около года назад я подписал контракт, и работодатели неустанно шептали мне на ухо «как правильно», заглушая мой внутренний голос. Тот самый голос, что и привел меня на вершину, когда я последовал за призванием. А падать с вершины всегда больно.

Картина уничтожена, заказчик и совет директоров дружно ахнули, а мои веки будто распечатались. Как слеп я был! Я им доверял. Теперь мои глаза различали краски окружающего мира слишком отчетливо: если буду продолжать смотреть на акул бизнеса, могу ослепнуть. Я и так потерял многое. Хочу ли я потерять прозрение? Нет. Значит, я обязан бежать. Как можно дальше, как можно быстрее.

И я бегу, обретая свободу.

Яна

Кто я? Девушка с заплаканными серыми глазами. Небо за окном плакало вместе со мной, а молния освещала комнату, показывая кровь на руках. Мою кровь. На моих руках.

Мне было страшно. Во рту привкус ржавого железа. Опухли губы. Но боль я не чувствовала, забившись под стол в кабинете особняка. Когда-то этот дом был моим замком, теперь – клеткой. Пахло деревом и книгами, но из-за слез мой заложенный нос едва различал запахи. Вместо боли внутри меня растеклось безразличие, и это пугало, ведь если я испытывала боль, то точно знала – я жива. Но… страшно подумать… вдруг в этот раз он не рассчитал силу? Что если ему удалось убить меня? Он говорил об этом. Он мечтал об этом.

От осознания, что я проведу в темной пустой комнате свою бесконечность после смерти, слезы просились наружу. Я зажала ладонью рот, а второй рукой сделала небольшой порез на запястье ножиком для писем. Даже не порез – неглубокая царапина. Смерть слишком пугала меня, чтобы я могла и хотела действовать решительнее, но мне нужно что-то почувствовать, дабы понять – есть смысл бороться.

Я почувствовала: вместе с каплями рубиновой крови ощутила легкое покалывание, мягкое, почти нежное. И поняла: я жива, но в следующий раз мне может повезти меньше. Или не повезти вовсе. Удача благосклонна ко мне, но и у кошек жизни не бесконечны. Чем я лучше?

Мои глаза резко распахнулись, и я увидела себя со стороны: слабая, тихая, кроткая. Идеальная жертва, о которой долго будут скорбеть. Но едва ли искренне. На моих похоронах скажут: «Виновата сама, она легко могла уйти, она могла…» Бесконечные обвинения сквозили бы меж строк о сочувствии и жалости, как пронырливый сквозняк. Нет. Я не заслужила подобного. Никто не заслуживает подобного. Негромкий всхлип вырывался из моей груди, нарушив тишину. Разбудив меня от долгого сна – от состояния покорности перед своей судьбой.

Я перевязала носовым платком неглубокую рану на руке и выползла из-под стола. Встала, пошатнулась, поправила темные спутанные волосы и, набрав в грудь побольше воздуха, бросилась бежать. Вперед. К свободе.