Читать книгу "Красавица для дракона - Настя Ильина"

— Алиса Васильевна, теперь я закончила… — Донесся со спины сдавленный, писклявый голосок реставратора, и я с тяжестью выдохнула.

Сегодня ужасный день! Наикошмарнейший! Раздражение так и рвалось наружу — едва удавалось сдерживаться, чтобы не сорваться на кого-нибудь из сотрудников, — но беды сыпались как из рога изобилия. Бог — свидетель: моё терпение вот-вот лопнет!

— На этот раз точно всё? — спросила я строгим голосом и обернулась, предвкушая очередную порцию ошибок.

Девушка кивнула, жалостливо пряча глава в землю и трясясь, как осиновый листок на ветру. Я такой жуткий руководитель? Или она попросту переживала из-за моих замечаний? Но нельзя показывать себя слабохарактерной начальницей, а то на шею сядут и ножки свесят. В работе вообще важно сохранять холодную голову и закрывать душу, чтобы работники не норовили лезть куда ни попадя. В конце концов, должность главного архитектора-реставратора обязывала к этому. Если что, то три шкуры потом с меня спустят, а не с них. И сейчас тот самый случай, когда и уволить могли. Или штрафануть на кругленькую сумму. Сроки поджимали, а реставрация собора не закончена! Я уже и не знала: справимся ли мы вовремя, потому что на исправление ошибок тратилось уйму времени впустую.

— Смотри мне. Никакой самодеятельности больше. Глаз да глаз за вами… — пробормотала я тем же строгим тоном, из-за чего девушка сжалась; вся её фигурка сделалась меньше. Мне стало жаль девушку, и я решила сменить гнев на милость. — Ладно-ладно, не переживай! Сама всё проверю. И не уволят тебя из-за невнимательности. Все новички совершают ошибки.

Я снова тяжело выдохнула и покосилась на перекрикивающих друг друга рабочих. Сегодня будто все не с той ноги встали. Или это погода давила? На улице стояла такая жарища, что плавился асфальт и было заметно, как колеблется воздух. Даже газированная минералка не утоляла жажду, прогревшись в тени. И с одеждой всё, к сожалению, строго на объектах — важно закрывать участки тела в рамках техники безопасности, поэтому пришлось надевать хлопчатобумажные рубашку и брюки, а обувать кроссовки с твёрдым носком. Страшно представить, какой появится запах, когда я их сниму. Сейчас бы сандалии какие-нибудь, а лучше принять контрастный душ или отправиться к морю. Хорошо хоть, что волосы заранее заплела в косу и закрепила шпильками на макушке, а то бы совсем умирала. Однако я всё равно чувствовала, что скоро растаю подобно снегурочке, дождавшейся наступления весенней поры. Жаль, конечно, мужчин-рабочих, которые обязаны носить робу. Лето в этом году — беспощадное.

Я отдала девушке свою сумку с документами и чуть покачала головой — вот занесло же с мыслями…

— Отвечаешь за неё как за собственную жизнь, — пошутила я, а сотрудница, видимо, приняла всё на веру: вытянулась в струнку и крепко прижала мои пожитки к груди.

Забавная новенькая, ничего не скажешь.

Губы своевольно растянулись в улыбку, но сразу приняли прежнее положение, стоило мне представить, что творилось сейчас с микроклиматом под деревянной постройкой. Нужно поскорее управиться с сегодняшним осмотром и сваливать проверять перенесённые объекты.

Я взяла из рук реставратора-парня, находившегося рядом, каску и надела её. Замечательно. Ещё и голова может свариться! Но против правил не попрёшь — не танк ведь… А проверять достаточно много всего…

Или вина наших мучений лежала на туристическом сезоне?

Не очень-то приятно работать, когда вокруг не просто сновали туристы, выкрикивая белиберду на всех языках мира, но ещё и делали снимки собора. Я уже пару раз видела свою торчащую задницу в социальных сетях с хештегом «реставрация_собора». Хорошо хоть, что не крупным планом… Сколько подобных фоток с другими хештегами, я вообще предпочитала не думать. От греха подальше. Вот и сейчас огляделась по сторонам, высматривая смартфоны, и поджала губы. Ну и ладно… От ещё одного снимка не умру. Не запретишь же людям снимать архитектуру города… Правда, спрятанную за деревянной постройкой, сеткой и водонепроницаемой тканью.

По лбу медленно стекали капельки пота, и я протерла шею и лоб носовым платком. Спасения от этого мало, но успокаивало, что выгляжу сейчас не потной желейкой. Всё-таки работать в такой жаре невыносимо. Ухватившись за самодельные перила, я ступила на первую ступеньку лестницы. Внутри уже появилась доля понимания, почему сотрудники допускали ошибки. Здесь ещё жарче, чем снаружи. И воздух застоявшийся. Я добралась до последнего, верхнего, этажа, где велись основные работы, и осторожно приблизилась к деревянной перегородке. Один вид лепнины собора огибал округлые вытянутые окна, а второй узор простирался под крышей. Внимательно осмотрев каждый завиток, я с облегчением выдохнула: ошибок на этот раз не оказалось.

Снизу послышался крик рабочих, и я резко обернулась, чтобы посмотреть, что там стряслось, но голова закружилась. В носовых пазухах появился стойкий запах бриза, но его источник мне был совсем непонятен, ведь рядом с городом нет моря. Я ухватилась руками за виски, морщась от боли, однако и это не улучшало состояние. Что-то будто давило. Становилось тяжелее дышать. Зрение не фокусировалось. Сделав неосторожный шаг, я услышала донесшийся хруст доски под ногой. Ногу я вовремя успела выдернуть, но подвернула её и ощутила острую боль в районе лодыжки.

Проклятье! Что за напасть такая?!

Равновесие нарушилось. Навалившись боком на деревянное ограждение, я разобрала громкий треск и испуганно взвизгнула. Перед глазами предательски предстало красочное падение с высоты.

Голова закружилась ещё сильнее. Я попыталась ухватиться за другие доски, но не успела. Ощутила лишь, как рука скользнула по прохладной ткани, и тело потянуло вниз. В голове всё перемешалось. Город резко сменился мрачным хвойным лесом. Величал его замок, одиноко стоящий на холме, ничуть не похожий на наш собор… Подножие замка окутал плотный туман, разглядеть через который что-либо не удавалось, а по другую сторону простирался огромный океан.

Я несколько раз моргнула, пытаясь снова найти спасительную соломинку, но через пару мгновений меня настигла кромешная тьма.

Все ощущения резко пропали, дыхание спёрло, а испуг заполнил каждую клеточку тела.

1.2

***

Резкий вдох позволил ощутить жизнь. Грудь раздирало болью; лёгкие, казалось, горели, но воздух не поступал, словно на лице находилась мокрая ткань подобно одной из известных пыток в средневековье. Ужасно ломило в шее и пояснице. Я отчаянно заморгала, потому что перед глазами всё по-прежнему плыло. Гул в ушах свидетельствовал, что пока я жива. Вот только его давление внезапно сменили слова, произнесённые едким, взвинченным голосом:

— Алисия Лонгрейдс, какому дьяволу ты возносишь мольбу?

Я вздрогнула, увидев перед собой какую-то незнакомую девушку. Её роскошные кудрявые волосы чёрного, словно смоль, цвета были собраны в высокую прическу на макушке; пряди завитками спадали на оголенные плечи. Одета она оказалась в роскошное платье золотого цвета, ткань которого мерцала в свете люстры и дополнительных свечей. Странный наряд, однако… Древний какой-то… Будто участница театральной постановки.