Читать книгу "Джентльменское соглашение - Чингиз Абдуллаев"

Раньше эти залы назывались «депутатскими». Через них обычнопроходили члены правительства и депутаты. Уже в девяностые годы они сталиименоваться залами для официальных делегаций. Затем их просто стали называтьVIP-залами. Цены в них росли в геометрической прогрессии. Сначала это былачисто символическая плата. Затем оплата существенно повысилась и достиглапятидесяти долларов. В Шереметьево-2 она составляла более ста долларов. Вдругих аэропортах свои цены. Самым бессовестным мог считаться подобный зал вДомодедово. Более двухсот пятидесяти долларов за право посидеть на диване вожидании своего рейса. Учитывая, что в эту цену не входила даже бутылка воды,которую нужно было покупать за такую же бессовестную цену, оставалосьудивляться людям, решившим воспользоваться этим залом, не дающим никакихпреимуществ, кроме осознания своей значимости.

Любой вылетающий гость, имеющий билет бизнес-класса, могпройти в зал для пассажиров бизнес-класса, где бесплатное спиртное внеограниченных количествах, чай или кофе, есть бутерброды и пирожки. Но, понеобъяснимой человеческой логике, некоторые предпочитали платить невероятныеденьги и ждать вылета в подобных VIP-салонах, словно для того, чтобы потешитьсвое самолюбие.

Он случайно оказался в этом зале, где договорилсявстретиться со знакомым журналистом, который был уверен, что Дронго полетит вЛондон через этот зал. Пришлось согласиться на встречу и заплатить эти деньги.Если учесть, что даже билет бизнес-класса в Баку в оба конца стоил гораздодешевле, чем посещение VIP-салонов при вылете и прилете, можно понять егодосаду и раздражение.

Журналист оказался дотошным. Его интересовали деталинедавнего расследования. Дронго договорился с ним, что расскажет ему болееподробно при условии, что тот никогда и нигде не будет упоминать его имени. Ихотя журналистам нельзя было верить, тем не менее этот был достаточно умным,чтобы понять, насколько невыгодно нарушать договоренность, рискуя никогда болеене встретиться с Дронго и не узнать подробностей о последующих расследованиях.

Журналист Вадим Мнацаканов представлял популярную газету «Коммерсант»,которая подавала информацию о происшествиях с гораздо более подробнымикомментариями, чем другие издания. Мнацаканов вел светскую хронику и, казалось,был знаком со всеми посетителями этого салона, вылетающими в разные страны.

Он был невысокого роста, а на фоне Дронго вообще казалсяочень маленьким, едва достигая плеча своего рослого собеседника. Это былподвижный лысеющий мужчина пятидесяти лет с манерами карточного шулера ибегающими глазками. Большой нос и прижатые к голове уши были самыми характернымичертами его запоминающейся внешности.

При разговоре он шмыгал носом, втягивая в себя с шумомвоздух. Соглашаясь с собеседником, он издавал какие-то звуки, понятные толькоему одному. Дронго разговаривал с ним, а журналист успевал замечать каждого извошедших в этот салон гостей, словно он приехал сюда только для того, чтобыувидеть и узнать, кто и куда собирается вылетать.

— Надеюсь, что вы сохраните конфиденциальность нашей беседы,— заключил в конце разговора Дронго.

— Безусловно, — кивнул Мнацаканов, — можете не сомневаться.Это в моих интересах. Ой, посмотрите, кто пришел! — он приподнял голову, чтобыполучше увидеть вошедших.

По лестнице спускались несколько человек. Сначала в залвошли телохранители. Затем внесли багаж улетавших. И только потом спустиласьосновная группа гостей. Трое мужчин и две молодые женщины. Мужчинам было небольше пятидесяти. Женщинам около тридцати. Все вошедшие в салон вежливоздоровались с Мнацакановым. Одна из женщин чуть поморщилась, увидев журналиста,но тоже сухо поздоровалась. Мнацаканов благосклонно кивал им, словно король,принимающий приветствия своих подданных.

— Кто это? — спросил Дронго.

— Разве вы их не узнали? — возбужденно зашептал Мнацаканов,поворачиваясь к нему. — Как хорошо, что мы назначили встречу именно здесь.Теперь я могу написать, что Парыгин вылетает в Лондон вместе с известнойактрисой Евгенией Тарутиной. Это будет почти сенсация. Ведь она давно отрицаласвою связь с этим бывшим министром.

— Он был министром?

— Многие уже не помнят. Он был министром еще в первомправительстве Гайдара, в начале девяностых. Тогда ему было тридцать пять.Говорят, что он был одним из самых перспективных членов правительства. И самыхловких. Он ушел оттуда в бизнес и основал собственную компанию и банк. Сейчасего состояние оценивается в полтора миллиарда долларов. Или около того. Можетесебе представить? С первой женой он давно развелся, сейчас у него вторая жена,но с Тарутиной его уже несколько раз видели. Вы должны ее помнить, она сейчассамая востребованная актриса. Играет в наших сериалах…

Дронго взглянул на эту пару. Он был чуть выше среднегороста, импозантный, немного полноватый, темные волосы зачесаны назад. В серомкостюме, на галстуке была видна заколка с крупным бриллиантом. Его спутницапонравилась Дронго больше. Высокая красивая женщина, имеющая склонность кполноте, одетая в темный брючный костюм. Он вспомнил, что видел ее несколькодней назад в каком-то фильме и обратил внимание на ее роскошные светлые волосыи живые, проницательные глаза. Это было самое важное, что он ценил в женщинах.Как, впрочем, и в мужчинах. Неглупые глаза. Единственная деталь внешности,которую нельзя сделать у пластических хирургов. Глаза часто выдают человека.Если они пустые, то это сразу заметно.

— А остальные? — спросил Дронго. — Мне кажется, вы всехзнаете?

— Конечно, — обрадовался Мнацаканов, — вторая пара — этоСаид Мальсагов и Жанна Вебер. Мальсагов — один из самых крупных застройщиковнашей столицы. Треть всего строительного бизнеса Москвы принадлежит ему. Так,во всяком случае, говорят. И он лучший друг нашего мэра. Один из самыхизвестных тусовщиков Москвы. А его спутница — владелица двух ночных клубов ипопулярного ресторана «Десерт». Вообще-то она не Вебер, но была замужем закаким-то немцем несколько месяцев и решила оставить его фамилию. Она ЖаннаКолыхалова по отцу, но ей больше нравится немецкая фамилия Вебер. Ей тридцатьдва года, и говорят, что раньше она была любовницей самого… — Мнацакановпрошептал фамилию известного чиновника.