Читать книгу "Десять миллионов Красного Опоссума - Луи Буссенар"

У мыса Отвэй. – Рассказ доктора. – Ученые и людоеды. – Кораблекрушение медицинского факультета. – Туземное гостеприимство. – Каторжник, ставший вождем. – Английский профессор и австралийский колдун. – Туземные франты. – Месть дикарей. – Ученые остались одинокими в пустыне. – Возвращение диких. – Необыкновенное жаркое. – Крепкая выпивка.

После 35-дневного плавания мы оказались 10 января 1876 года в виду мыса Отвэй. Отсюда нам оставалось только переправиться утром на другой день через бухту Порт-Филипп, высадиться в Сандридж, а там железная дорога в несколько минут доставила бы нас в Мельбурн, бывший целью нашего путешествия.

Ночь задержала нас на корабле. Ругая на чем свет стоит капитана за эту задержку, мы принялись нетерпеливо шагать по юту, стараясь жадными взорами пронизать густой туман, дымною пеленою окутывавший море. Порою легкий ветерок разрывал эту пелену, и тогда сквозь нее во всей красе проглядывал ярко горевший в небе Южный Крест.

Наш фрегат «Твид» разводил пары, чтобы к первому часу ночи сняться с якоря. Поэтому на нем началась та бестолковая, шумная суетня, какая часто бывает на кораблях пред входом в гавань или выходом из нее. Всеми матросами и пассажирами овладело чисто лихорадочное возбуждение, сообщившееся и нам. О сне нечего было и думать.

– Друзья мои, – сказал нам доктор Стефенсон, первый корабельный хирург, – я вполне понимаю ваше нетерпение, так как вы готовитесь вступить в страну чудес. Не хочу уменьшать удивления, которое поразит вас завтра, описывая заранее то, что вас там встретит. Но если вы позволите австралийскому старожилу рассказать вам о его первых шагах в этой старинной земле, то я надеюсь, что значительно успокою ваше законное нетерпение.

Конечно, мы с благодарностью приняли предложение почтенного эскулапа.

В это время рулевой на шканцах пробил 8 часов.

– Началась вторая половина ночи, – продолжал доктор, – теперь у нас до отплытия остается четыре часа свободного времени. Прошу вашего терпения… Да, извините, господа, еще два, так сказать предварительных слова. Патрик, – обратился он к юнге, – принесите, мой милый, пуншу и сигар.

Когда все это было принесено, доктор, усевшись поудобнее, начал свой рассказ.

– Вы знаете, господа, несчастный исход попытки, сделанной в 1853 году Лондонской Королевской Академией, попытки основания университета в Мельбурне, но вам, конечно, неизвестны подробности этого довольно темного дела. Считаю нужным поэтому раскрыть их перед вами.

Корабль, который вез профессоров, был застигнут страшною бурей недалеко от мыса Бернуль. Буря оборвала на нем паруса и бросила на коралловый риф. Это было во время прилива.

Зацепившись килем за рифы, судно плотно село на них, так что решительно не было никакой возможности сняться с мели, тем более что море, отхлынув назад, оставило корабль почти на суше. Но так как берег находился всего в 150 саженях, то легко было спасти часть поклажи на одной лодке, каким-то чудом уцелевшей от набегов волн.

Я к этому времени только что сошел со школьной скамьи и принял участие в экспедиции в качестве препаратора по анатомии, которую должен был читать мой дядя, сэр Джемс Стефенсон, декан и профессор будущего университета.

Завидев берег, каждый из нас прежде всего позаботился спасти многочисленные ящики с научными пособиями: физическими инструментами, химическими продуктами, всевозможными аппаратами и, наконец, с анатомическими препаратами.

Все эти научные богатства были осторожно выгружены на землю, тщательно сложены там и прикрыты куском паруса. Только после этого принялись за поиски пищи, запасы которой у нас на корабле все были промочены соленою водою.

Между тем наше появление на берегу привлекло сюда множество туземцев, с любопытством смотревших на странных белолицых гостей. Наш багаж, по-видимому, сильно возбуждал их алчный аппетит, но они не подумали о нападении, а мирно предложили знаками снабдить нас пищей, в обмен на товары.

Ввиду нашего стесненного положения их услуги были приняты, хотя и обошлись нам недешево. Так как мы не имели с собою никаких бус и прочих безделушек, до которых так падки дикие, то пришлось подчиниться всем чудовищным условиям жадных дикарей, наглость и требовательность которых не знала границ. Так, за скудный обед из рыбы нам пришлось поплатиться несколькими медными кранами, оторванными от физических инструментов, тремя аршинами каучуковой трубки, несколькими вульфовыми склянками да большею частью наших форменных пуговиц. Это бы еще было ничего, но мы хорошо знали, что наши грабители не остановятся до тех пор, пока не оберут до нитки, а то схватят и самих нас. Наши опасения на этот счет стали оправдываться при виде бесчисленных огней, зажженных туземцами ночью. В то же время без перерыва раздавались их странные дикие крики. Очевидно, они подзывали своих. Эти господа, незнакомые с электрическим телеграфом, как видно, устроили свой, воздушный, очень хорошо служивший им. Действительно, на другой день число наших приятелей удвоилось. Через день их подошло еще, и наконец, спустя два дня, их набралось более 150 человек. Все они были вооружены копьями, топорами и ножами, кроме того, своеобразным оружием, которое они звали довук или бумеранг и употребление которого мы узнали лишь потом.

Нас было только 32 человека, правда, хорошо вооруженных, но зато не имевших самого необходимого – пищи.

Между тем сношения с туземцами делались подчас очень затруднительными, так как дикари, не отличавшиеся вообще большим умом, очевидно, иногда превратно понимали наши знаки. Сознаюсь, грешили в этом и мы. Не знаю, до чего дошло бы у нас такое положение, если бы провидение не сжалилось над нами и не послало нас под покровительство одного европейца, которого мы с немалым удивлением встретили среди черномазых дикарей. С виду он ничем не отличался от своих диких товарищей: ни одеждой, ни цветом лица, так как его кожа была настолько обожжена солнцем, что нельзя было найти и следа первоначального его цвета. Только длинная рыжая борода выделяла его из среды туземцев, обыкновенно лишенных всякой растительности на подбородке и щеках. Это был старый каторжник, восемь лет назад убежавший из места своего заключения и усыновленный одним туземным племенем. Своею силою и храбростью беглец скоро выдвинулся из низкой сферы и сделался второстепенным вождем дикарей, как показывало соколиное перо, продетое сквозь левое ухо, и браслет из змеиных зубов, обвивавший его правую руку.

Несмотря на то что сам он принадлежал к числу отверженных обществом каторжников, его радость при виде европейцев была необычайна, но он выражал ее на каком-то варварском языке: очевидно, долгое пребывание у дикарей совершенно изменило его язык. Из его неясных слов, произнесенных ломаным английским языком, мы едва поняли, что он родом шотландец, из графства Думбартон, по имени Джоэ Мак-Нэй. Он с удовольствием предложил нас довести до Мельбурна, от которого нас отделяло расстояние в 15 дней пути.