Читать книгу "Не лезьте в душу к пацану - Владимир Колычев"

Время идет – люди меняются. Совсем недавно самодельная джинса шла нарасхват, а сейчас – так себе. Плановая экономика развалилась вместе с Союзом, в стране дикий капитализм, границы открыты, и такое понятие, как дефицит, уже вытеснено из торговли мощными потоками зарубежного барахла. «Челноки» везут в Россию джинсы из Польши, Румынии, более солидные предприятия гонят товар из Штатов. Но еще остались кооперативы, которые шьют эти вещи на месте.

Семен Купчинов хорошо помнил те времена, когда с полсотни джинсов можно было толкнуть за один день. А сейчас за счастье с десяток продать. И кожаные куртки расходятся не очень, потому что такого добра валом – и фирменные вещи над прилавками развешаны, и самоделок хватает. Да и цены уже не те, что прежде. Рынок насыщен, предложение превышает спрос, поэтому сверхприбыли остались в прошлом. С одной точки распродать товар уже нереально. Но у Семена несколько таких мест, разбросанных по всей барахолке. И каждый такой прилавок под наблюдением…

Апрель месяц в Москве, уже не холодно, хотя до настоящего тепла еще далеко. Ветер гоняет по небу тучи, срывает с них капли дождя, стылой своей рукой забрасывает их за шиворот. Но людей это не пугает. Они толпами бродят по рынку – присматриваются, прицениваются, торгуются, покупают. Деньги переходят из рук в руки, оседают в карманах торгашей, и не всех этот факт оставляет равнодушным – где-то рядом кружат жадные до поживы люди…

– Сэм, на Бюргера наехали!

Ян запыхался, пока бегом продирался через толпу. Но усталости нет, и желания слинять – тоже. Он повел Семена к прилавку, за которым торговал Саня Хофманн, обрусевший немец по кличке Бюргер.

Случилось то, что и должно было случиться. Местные волки наехали на такого же волка, но в овечьей шкуре. С лесным зверем хорошо справляются волкодавы. Но Сэм не был чьим-то боевым псом. Он сам по себе. Он такой же волк. Молодой, но матерый. И вожак волчьей стаи.

Лысый амбал в кожаной куртке держал Бюргера за грудки. Двое на подхвате. На шухере никого нет. Разумеется, ведь на этой барахолке ивановская братва властвует безраздельно.

Это не восемьдесят девятый год на Рижском рынке, где балом правила и люберецкая братва, и солнцевская, и долгопрудненская. Там без оглядки на торгаша не наедешь, там озираться надо было, чтобы не нарваться на ответную грубость. А здесь у рынка один хозяин, и у него монопольное право стричь купоны.

Бюргер заметил Семена, пацанов, что шли за ним. Дернулся, что-то сказал амбалу, и тот нанес удар. Вернее, попытался боднуть Бюргера головой. Но тот подставил под удар свой лоб, и амбал, разжимая руки, с воем шагнул назад. Сейчас он оклемается и снова набросился на Бюргера. А его дружки уже готовы обрушить на него всю свою мощь. Но Семен уже близко.

– Я не понял, что за дела? – громовым голосом спросил он.

Амбал в замешательстве глянул на него, тухнущим взглядом обвел его бойцов. А Семен взял с собой самых-самых. Рослые у него ребята, объемные, в общем, смотрятся очень внушительно.

– Это я не понял! – возмущенно протянул амбал, потирая набухающую шишку на лбу. – Кто такие?

– Волынские. Это наша точка, – кивком показал на Бюргера Семен. – И вы на нее наехали.

– Это наш рынок. На кого хотим, на того и наезжаем. Если это ваша точка, то вы за нее должны платить.

– Дело не в том, – покачал головой Семен. – Дело в том, что ты пацана моего ударил. А я за своих людей спрашиваю. И с тебя спрошу… Кто у вас тут старший?

– Я старший.

– Тогда собирай толпу. Через три часа, за этим рынком. – Семен показал в сторону одного из двух заводов, между которыми размещалась барахолка.

В той стороне, куда он показал, за штабелями железобетонных плит находился пустырь. Место безлюдное и спрятанное от посторонних глаз.

– Что-то я не понял, какая толпа? – заметно растерялся амбал. – Кто вы такие?

– Тебе же сказали, – мы волынская братва. Мы сюда работать пришли, а вы нам помешали, – небрежным тоном произнес Семен. – Мы с вас за это хотим спросить. А с тебя, лысый, я за своего пацана спрошу… Ну, чего стоишь? Времени у тебя в обрез. Если через два часа толпу не соберешь, мы тебя иметь будем. Вместе с твоим рынком…

– Ну, ты, мужик, в натуре попал! – взвыл от возмущения амбал.

– Время, лысый, время, – c непроницаемым лицом смотрел на парня Семен.

Двадцать два года ему всего. Но в жизни он уже многое повидал. И с люберецкими воевать приходилось, и вместе с ними против долгопрудненской братвы ходить. Бизнес делал, самодельной водкой торговал, из-за чего и схлестнулся с блатными. С оружием на воровских пошел, но менты этого, увы, не оценили. Были следствие, суд, приговор, три года общего режима. От «звонка» до «звонка» срок отмотал, вернулся домой – а тут расцвел рэкет. И масштабы уже совсем другие. Но у него бригада. И швейный кооператив никуда не делся. А еще он банкира поимел – крупного, но с мелкой душонкой.

Кооператив и банк – это деньги, так что с финансами у него без особых проблем. Но важнее всего люди, и каждый человек для Семена на вес золота. Уже сейчас у него под рукой тридцать отборных бойцов, но это еще только начало. Спортзал у него свой, люди его знают, верят ему, поэтому он может позволить себе выбирать. Три десятка бойцов у него в штате и еще дюжина на испытательном сроке. А отбор продолжается, и, если будет нужно, он сможет довести свою бригаду до сотни человек. А это даже по нынешним меркам очень серьезный уровень… В общем, есть с чего начать борьбу за свое место под солнцем. Впрочем, борьба эта уже давно идет…

* * *

Приятный полумрак, мягкая музыка, шампанское, черная икра. Колян сидел на мягком диванчике и с барской небрежностью обнимал роскошную диву в коротком платье из черного бархата. Во всем этом он видел иронию судьбы.

Лет семь-восемь назад он часто бегал в кулинарию возле своего дома. Там выпекали чудесные заварные пирожные. Тогда Колян очень любил сладко поесть и в свои пятнадцать лет весил под сто килограммов. Он и сейчас, в свои двадцать три года, весит столько же, но нынче его мышечная масса несопоставимо преобладает над жировой, а тогда все было наоборот. Потому и посмеялась над ним девчонка из соседнего двора. Нет, она не хохотала, не тыкала в него пальцем, просто обидно усмехнулась, глядя на него. А она красивая была, эта девчонка, с пышным розовым бантом на русой косе, в белых гольфах на длинных тонких ножках…

Отчий дом его находился рядом со столовой, в одном здании с которой и кулинария была, и закусочная. С тех пор многое здесь изменилось. Столовая в ресторан превратилась, а кулинария – в кабинет, где сейчас и заседал Колян, он же Коля Фугас, гроза и гордость всей округи. Но ирония заключалась еще и в том, что та самая девчонка из кулинарии находилась сейчас в его объятиях. И он запросто мог завалить ее на диванчик. Кто бы мог подумать, что эта пай-девочка из соседнего двора станет валютной проституткой?..