Читать книгу "Эгнор - Вадим Крабов"

Погода стояла мерзкая. За окном уныло накрапывал противный мелкий дождь, по асфальту вяло текли грязные ручейки, а проходящие машины, как бы нехотя, вспарывали их, стараясь задеть брызгами немногочисленных прохожих. И тех и других было мало: выходной, отпускной сезон и просто сыро.

Я сидел на подоконнике, прижавшись лбом к прохладному стеклу. С высоты седьмого этажа был хорошо виден проспект и соседние серые многоэтажки. Редкие тополя, акации и газоны покрывала серая многодневная хмарь. Маленькие прохожие тоже казались какими-то серыми, хотя я точно знал, что одеты большинство из них в яркие летние ткани. Давно не было такого продолжительного ненастья в середине июля.

«Урожай сгниет на корню…» Я мысленно усмехнулся. Какой урожай? Надо же, вспомнились переживания родителей.

«Все, завязываю, пора за ум браться. Так, с чего начнем? — Я, плавно поворачиваясь, огляделся — не дай бог тряхнуть головой! — С уборки, пожалуй».

Передо мной предстала картина Репина: «Мамай отдыхает». Однокомнатная квартира. Раскинутый диван, застланный грязным, мятым постельным бельем. На краю простыни пятно от сигаретного пепла, и на полу неподалеку бычок, затушенный прямо об пол.

М-да… Грязный палас, сбитый в сторону, старая чешская стенка с запыленными полочками, почти пустая. На полу валяются пыльные рюмки и пустые бутылки из-под водки. На кухню лучше не заглядывать. А запах! Помойка рядом не лежала.

Самочувствие, как у лягушки, которую переехал трактор. Плюс страшный сушняк и трясущийся ливер. Настроение — как Родину предал, хотя… тоска стала гораздо меньше.

— Эх! — Потянулся, стараясь не делать резких движений, и медленно выдохнул через рот. На секунду замер и принялся за разгребание мусора, уборку пыли, мытье посуды и полов. После этих далеко не коротких и не самых приятных процедур забрался в теплую ванну и, наконец, расслабился. Мысли потекли медленно-медленно…

Даже вполне ожидаемое неприятное событие — всегда неожиданно.

Все-таки она ушла. Молча собрала вещи, крутанулась перед зеркалом, что-то там поправив в волосах, шагнула в открытую дверь и, словно вспомнив о чем-то важном, вытащила из сумочки ключи и демонстративно положила их на полочку рядом с зеркалом.

— Надеюсь, расстанемся друзьями? — сказала, по-прежнему не глядя мне в глаза, развернулась и решительно захлопнула за собой дверь.

А я стоял, опершись плечом о стену, молчал. И не двигался.

С этого дня и начались плакучие дожди. И вот уже прошло две недели.

* * *

Разлад между нами пошел давно, больше года, сразу по возвращении из Египта, обычной турпоездки — что-то типа отложенного свадебного путешествия. Сначала не о чем стало разговаривать, совместные походы резко сократились. Затем участились скандалы. Глупые, по мелочам, а примирения сделались вялые. Из отношений ушла страсть. Даже секс стал приторным, больше по обязанности. Я все чаще задерживался на работе, ходил «с ребятами» в сауны, на «мальчишники». Естественно, с ночевкой. У жены тоже внезапно появились многочисленные подруги, которым просто необходимо было ее участие, как в праздниках, так и для душевной поддержки после личных катаклизмов. Чаще вечерами, но иногда и по ночам. Изредка и я удостаивался приглашения на посиделки. Из вежливости конечно. Из вежливости же и отказывался. «Интересно, а если бы согласился?» Не проверял.

Что кто-то у нее есть, я, конечно, догадывался. Да, было неприятно, но не смертельно, и выяснять отношения не было ни малейшего желания, тем более и сам не безгрешен. По большому счету меня это устраивало, ну а если сама уйдет — скатертью дорога, переживать не буду. Тем более детей у нас не было, да и прожили мы вместе всего три года. Нет, конечно, что совсем переживать не буду, это я себе врал. Чувствовал — буду. Возможно, сильно. Но чтобы ТАК!

Оказывается, я ее любил. Что-то оборвалось в душе вместе с захлопнувшейся дверью. Холод сжал сердце, и навалилась тоска… Даже не так: ТОСКА! Я медленно сполз на пол. «Господи, почему же так плохо?» Я все знал, ни на что не надеялся, даже ждал этого! Думал, наступит облегчение после освобождения от вынужденной и тягостной для обоих близости. Не наступило. Я запил. Впервые в жизни.

* * *

Дни замелькали быстро-быстро. Утром хреново: разлепляешь глаза, идешь к ближайшей недопитой бутылке, наливаешь, пьешь, не чувствуя вкуса, сдерживаешь тошноту, занюхиваешь вялым соленым огурцом или вообще чем придется, садишься и ждешь. Мыслей — никаких, в душе голодная пустота, требующая заполнения, и ты пьешь, пьешь и пьешь, пока не проваливаешься в забытье, которое только с натяжкой можно назвать сном. Скорее кома, постепенно переходящая в кошмарное пробуждение…

Телефоны достали. Сначала брал трубку городского, что-то вякал, посылал куда подальше не помню кого, потом надоело — выдернул. Сотовый сдох сам. К компу даже не подходил. Только телик постоянно молол, перебивал, так сказать, ночные кошмары. Про работу даже не вспоминал.

Однажды раздался звонок в дверь. Я как раз был в стадии умеренного опохмеления, поэтому открывать пошел смело. Оказался Ромка — коллега и дружок по совместным походам по девочкам и прочим злачным местам. Помню, с ним было весело.

— Привет, старик! Ты чего это… — Тут он запнулся, втянул носом воздух. Сморщился и внимательно посмотрел на меня. — Ну и рожа у тебя, Шарапов! Хоть бы форточку открыл. — Он опять поводил носом. Подмигнул. — Таки я правильно понимаю, что тут наливают всем страждущим? — Иногда Ромка пытался пародировать одесский акцент. — Твоя не возражает? Или лежит под кроватью хладным трупом, с посиневшим от удивления лицом? Или вместе горькую потребляете? Да пропусти ты меня!

Он решительно отодвинул меня в сторону и вошел в квартиру.

— Разуваться, как я понимаю, не обязательно?

Я молча кивнул, выходя, наконец, из ступора.

— Проходи на кухню. И вытри ноги… — Тут я поискал глазами что-нибудь подходящее. Нашел половик: — Вон об ту тряпку.

Проходя следом, глянул в зеркало прихожей. Мать честная! Лицо опухло, глаза — щелочки, немытые волосы торчат как им удобнее, а не как принято у культурных людей, засаленные треники с гордым китайским названием Abidas, темная футболка в пятнах непонятного происхождения. «Пора завязывать», — мелькнула мысль и тут же забылась.

— Наливай, — сказал Рома, — или мне сбегать?

— Не надо, есть еще.

Налили, выпили. Ромка потянулся за закуской — открытой железной банкой консервированной рыбы. Что-то то ли в масле, то ли в собственном соку — я, не глядя, скидывал в корзину прямо с витрины универсама.

— Закусить больше нечем?

Я показал на завядшие соленые огурцы в тарелке. Рома поморщился, крякнул, но за закусью в магазин не ломанулся.