Читать книгу "До последнего вздоха - Роки Каллен"

Жизнь,

ты слишком тихая. Но это не та тишина, в которой можно найти покой. Это удушающее безмолвие, которое расползается во все стороны, как лужа крови; пустота, которая глумится над тобой, издевается, поедает взглядом, пока от тебя не останутся одни кости.

Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, но я его почти не помню. Я не могу собраться с мыслями. Сон кажется чем-то далеким, покрытым пеленой тумана, но он беспокоит меня. Он протягивает ко мне руку и манит к себе пальцем. Я не реагирую.

В комнате все еще темно, слишком темно. Наверное, будильник уже прозвенел.

Я протираю глаза и бесшумно подхожу к двери. Мне нравится спускаться на первый этаж раньше мамы и отца. Я щелкаю выключателем в коридоре и моргаю. Темно. Почему все равно темно? Быть может, лампочка перегорела или мама снова забыла заплатить за электричество. Я тихо ругаюсь. Шаги мои легкие – я стараюсь опираться всем весом на перила, чтобы ступени не скрипели. Я снова тру глаза руками. Должно быть, я еще не до конца проснулась, потому что все вокруг выглядит странно.

Я задеваю стеклянный шар со снегом – сувенир с Аляски, стоящий на туалетном столике у лестницы, – и быстро протягиваю руку, чтобы поймать его, но он и не думал падать. Я озадаченно моргаю, потом поворачиваю за угол и громко выдыхаю.

Мама и отец уже на кухне, сидят в темноте.

Я потираю плечо ладонью и захожу в комнату. Они не поднимают глаз. Как и всегда. Я специально иду длинным путем к кухонным шкафчикам, потому что, если пойду напрямую от двери, зацеплю стул отца. Я обхожу стол, протискиваюсь за спиной матери. Регина. Ее имя означает «царица», но при взгляде на нее ни о чем подобном не думаешь. Ее высокая фигура втиснута в небольшое пространство, где ей не место.

Я смотрю на нее и вздрагиваю. Что-то случилось, что-то страшное. Она похожа на труп, молчаливая, неподвижная. На ее лице черные и голубые разводы, как будто она уже разлагается. На ней нет макияжа. Она никогда не спускается, не накрасившись, не замаскировав свои синяки. Никогда.

Мне хочется ненавидеть ее, но я не могу.

Я просачиваюсь за ее стулом и, прежде чем сесть, заглядываю в шкафчики. Я хочу спросить, почему они сидят в темноте. Но я не хочу первая нарушать тишину, разбивать ее на крошечные осколки. Потому что тишина, по крайней мере, не может причинить боль. Я держу рот на замке.

Неудивительно, что мне нравится жесткий хэви-метал. Солисты могут кричать, пока не охрипнут, в то время как мое собственное горло сохнет и болит от того, что я очень редко издаю какие-либо звуки. Отец сидит у стола, ждет. Наблюдает. Глаза мамы опущены.

Она хлюпает носом.

Я настораживаюсь. Она никогда ни за что не пикнет… даже когда до моей спальни доносятся шлепки и удары, даже когда он врежет ей со всей силы. Ни стона, ни звука.

Я смотрю на нее внимательно. Ее белки налиты кровью. Ее кожа, наряду с обычными черными, синими и исчезающими желтыми пятнами, покрыта красным. Ее веки так опухли, что глаз почти не видно. Я хочу дотронуться до ее руки, но сдерживаюсь.