Читать книгу "Чёртовы свечи - Александр Ступин"

Купили мы на пасху свечей в церковной лавке. Магазинные, конечно, толще и дольше будут гореть, да и ароматы разные подобрать можно. Но праздник церковный, стало быть, и свечи решили поставить, в церкви купленные. Принесли, на стол выложили, а тут заходит соседка наша, пенсионерка, лет за семьдесят ей. Имя-то у неё сложное, старинное — Митродора, не выговорить, поэтому в доме нашем все её звали бабушка Мила, чтоб короче и проще.

Увидела она свечки и перекрестилась. Крестилась она по-особенному — двумя пальцами, так, говорила, её дед крестился. В церковь редко захаживала, потому что род их происхождением из староверов был, но сама-то она не очень и старообрядческие законы соблюдала: любила у телевизора посидеть, школу когда-то закончила, институт, работала и на пенсию вышла. Но вспоминать о родных вспоминала и на кладбище, как требуется, ходила, чтобы могилки их в порядок привести. И знала она разные сказания, которые ей в детстве сказывали, не для развлечения, а чтоб уму-разуму научить.

— Это что же у вас, Андрей, свечи?

— Свечи, в церкви купили, чтоб к празднику подготовиться. К Пасхе. Вечерком в праздник зажжём, у камина сядем. Чай пить будем с яствами разными. Заходите.

— Благодарствуйте. Чай — это хорошо. А только свечи все проверять нужно.

— Что же их проверять-то, не лампочки электрические, в церкви купили, там плохого не подсунут, не частная лавочка.

— Не частная, а быть по-разному может. В свечках важно всё: состав, фитиль. Но гляди не туда, что сразу в глаза бросается, а что скрыто. Тут особые знания потребуются.

— На колдовство намекаете? Кому это нынче нужно? В мухлёж с составом поверим. Нынче молоко — не молоко, сыр полу-съедобный, колбаса трудноперевариваемая, масло сливочное только для смазки дверных петель годится. Ну а свечи — что ж, натолкали туда всего, лишь бы горела без копоти, да запах был бы помягче.

— Да совсем не знаете, молодой человек, о чём толкуете. Свечи — это вам не фунт колбасы купить, свечи столько бед натворить могут.

— Ой, да бросьте, бабушка Мила, что может произойти?

— Вот не слушаете меня… А знаете, что свечка для колдовства разного — это самый нужный предмет. Без свечи-то ни к Богу, ни к Люциферу не достучишься. Разные у них свечи-то, верно, но на первый взгляд ничем не отличаются.

— Ну в церкви уж, поди, определённые продают, для Бога.

— Вот среди церковных-то чаще всего чёртовы свечи и находят. Ну, пошла я. Что заходила, и не помню. Ладно, если что, ещё раз постучу.

И ушла. А мы смотрим на свечи, и такой у нас интерес проснулся, что решили мы, не откладывая, к соседке наведаться, а хозяйка она по-старинному гостеприимная, не чета сегодняшним, и порасспрашивать. А если не с пустыми руками к ней заявиться, а с хорошими шоколадными конфетами, которые она очень любит, так выведаем у неё всё про тайны свечные и чаю напьёмся с вареньем и вкусными пирогами.

Так и сделали. Пошли на следующий день втроём: я, как специалист по пирогам и сказкам, доченька Лиза с коробкой шоколадных конфет и жена Лариса с пачкой замечательного цейлонского чая. Жила наша хозяйка этажом ниже прямо под нами. Спустились по лестнице, звоним. Не открывает. А ведь договаривались, не похоже это на нашу бабушку Милу. Как бы не случилось что.

«А я мусор пошла вынести, гляжу: полное ведро, успею, думаю, пока вас нет. Проходите, проходите, дверь-то не заперта», — снизу голос её раздаётся, мы и зашли.

Квартира как квартира, две комнаты, всё как обычно. Ничего такого таинственного староверческого в помине нет. Зашла хозяйка, поохала, нас пожурила, что мы такие дорогие конфеты и чай принесли, накрыла стол, самовар электрический поставила, чашки с блюдцами, большую тарелку с пирогами разными, вазочки с вареньями и конфеты наши на край стола, не помещались уж. Пока самовар кипел да чай заваривали, она нас со своим семейством знакомила, фотографии фамильные показывала, вещи старинные.

— Много наших-то из России в те годы уехало, когда реформа церкви была. Кто куда: кто на Урал, потом дальше, в Сибирь, на Алтай, а кто вовсе за три моря. А мои родные остались. Жили тяжело, все на них пальцами показывали, но Бог не выдаст, свинья не съест. Вот и чай готов, вначале чай попьём, а потом я уж вам поведаю про свечи. Очень осторожно с ними нужно быть, столько зла в них может оказаться. Сколько людей погубило это. Ох-ох-ох…

Я хозяйку поправлять не стал насчёт тяжёлой жизни староверов.

В первые годы реформы церкви жизнь у них действительно была не сахар: и ссылали, и били палками, и сжигали, как протопопа Аввакума[1], но время прошло то, а потом выходцы из старообрядцев в России видное место стали занимать. Известные фабриканты, меценаты Морозовы например, тоже были из старообрядцев. А сколько их по Сибири, Уралу было? Соль земли русской.

Когда чай был выпит и чашечки перевернуты дном вверх, как раньше делали, чтоб хозяева не наливали больше, а мы много благодарили хозяюшку за чай, пироги вкусные; бабушка Мила, расчувствовавшись, села с краешку стола, поводила рукой по скатерти, крошечки убирая, и начала сказывать:

— Дедушка мой рассказывал, что у них в семье свечи сальные готовили сами. Воска было мало, а о парафине-то и вовсе не слыхали ещё; знать не знали, что это такое.

В свече что есть — внешнее тело её и фитиль. Фитиль, он везде есть: и в свече, и в керосиновой лампе. Только в керосиновой лампе он в керосин опущен, и горит не фитиль, а керосин. Вот и в свече горит не сам фитиль, а то, в чём он заправлен. Фитиль, конечно, тоже сгорает вместе со свечой, но сам он на яркость пламени мало влияет. Его из разных ниток крутили, где из льна, конопли или хлопковой нити.

Свечей для церкви много выпускают, да зачастую при храмах сами свечи тянут. Замечали, наверное, как быстро служки в церкви свечи убирают, поставят прихожане свечку, она до половины сгорает, а её уж вниз сбрасывают. Огарки на переработку несут, перемалывают их в порошок и опять свечу тянут. Из двух проданных одна новая выходит. Ну да я не в осуждение. Свеча, как молитва, от души к душе или от нужды к нужде. Молитва не длиной сильна, а помыслом. Человек — не посулом, а промыслом.

Но свечи в старину держали в домах, потому что ничего другого не было. Лампы керосиновые позже появились в избах, а электрический свет-то совсем, почитай, недавно. В Сибири в некоторые деревни электричество подвели в 60-х годах; уж и города восстановили после войны, и пятилетки выполняли, и коммунизм строили, а в деревнях всё как встарь: керосиновые лампы да свечи. Для освещения свечи покупали в обычных лавках, а для молитвы в церковных. Так и жили.