Читать книгу "От любви с ума не сходят - Ольга Арнольд"

Моим коллегам,

психиатрам и психологам,

которые честно исполняли

и исполняют свой долг

Все персонажи данной книги целиком рождены фантазией автора и не имеют ничего общего с реальными людьми

1

Когда умерла моя сестра Александра, мне было восемнадцать лет, и хоть я и горевала, но моя тогдашняя бурная жизнь не дала мне целиком погрузиться в переживания. Я в том - 1986-м - году училась на втором курсе мединститута, наслаждалась обретенной после нудной школы свободой и первым настоящим романом, и смерть сестры казалась мне какой-то нереальной. Не очень заинтриговали меня в то время и некоторые таинственные обстоятельства ее гибели. Как ни странно, сейчас, когда прошло десять лет, как ее похоронили, я чувствую себя ближе к ней, чем при ее жизни. Наверное, это оттого, что мне недавно стукнуло двадцать восемь, и мы теперь с ней ровесницы. А может, просто я повзрослела, и меня мучает смутное чувство вины перед ней.

Дело в том, что хоть мы и сестры, но природа одарила нас совершенно по-разному. Александру все всегда считали неудачницей, и я не помню ее улыбающейся - мне кажется теперь, что на лице ее была написана ее судьба. Кстати, хоть мы и были с ней похожи, нас никто не принимал за сестер. Аля, несмотря на правильные черты лица, унаследованные от мамы, казалась некрасивой, чуть ли не дурнушкой - настолько ее портило мрачное выражение физиономии и постоянные морщинки меж бровей; она вечно выглядела чем-то озабоченной, и мои веселые подружки всегда затихали, встретившись с ней взглядом.

К тому же она хромала - это была легкая хромота, почти незаметная, она с ней родилась; другая бы на ее месте, например я, научилась бы находить в этом незначительном дефекте свои плюсы или, во всяком случае, не обращала бы на это внимания - ведь Аля прекрасно ходила на лыжах и даже танцевала, когда никто этого не видел - но Александра никогда не забывала о своей «ущербности», и я думаю, что именно это мешало ей больше всего в отношениях с мальчиками, а потом с молодыми людьми. Вернее, никаких отношений и не было, и невозможно помешать тому, чего нет.

Я же - совсем другое дело. Если я родилась не в рубашке и не с серебряной ложкой во рту, то, во всяком случае, любимой и долгожданной доченькой - и оправдала все ожидания родителей. При моем появлении на свет у колыбели наверняка стояла какая-то добрая фея; я в это долго верила и все время читала и перечитывала сказку о спящей царевне. В детстве я была очень хороша собой, и мои родители не раз вынуждены были отбивать атаки фотографов, мечтавших снять такого красивого ребенка для обложки какого-нибудь журнала. С пеленок я отличалась добродушным и жизнерадостным характером, и даже шалости мои, насколько я помню, доставляли окружающим удовольствие. Я прекрасно сходилась с другими детьми - точно так же, как и сейчас мне ничего не стоит познакомиться с кем угодно и тут же стать необходимой этому человеку. Мой веселый нрав особенно подчеркивал угрюмый характер старшей сестры; одна из двух ее подруг студенческих лет перекочевала ко мне и стала моей близкой приятельницей, несмотря на разницу в возрасте.

Мы обе учились очень хорошо, но если Аля была трудолюбива, как пчелка, и ночами сидела за учебниками, то я все схватывала на лету; Аля, насколько я помню, часами упражняла свою память, чему я страшно удивлялась - в наивности своей я не представляла, как можно что-то забыть, если хочешь это запомнить.

Усидчивостью особой я не отличалась и наверняка бы приносила домой не только хорошие отметки, если бы большинство учителей не любили меня и не закрывали глаза на некоторые мои огрехи. Как ни странно, любили меня и одноклассники: я не была ни задавакой, ни зубрилкой, всегда давала списывать и никогда не ябедничала, а наоборот, готова была взять чужую вину на себя. Это, кстати, и послужило причиной самого крупного конфликта в школе - я отказалась в свое дежурство отмечать нарушителей дисциплины и поссорилась с нашей классной дамой, но завуч тут же все замяла, и меня оставили в покое. За это приходится благодарить моих родителей. «Никогда не стучи» - это было их кредо; мама говорила мне, что только так можно сохранить себя, живя среди кагэбэшников и доносчиков. Словом, я была идеальным ребенком, а потом стала идеальной девушкой - тем более, что я слегка подурнела, а потому не вызывала особой зависти и ревности у своих сверстниц, хотя могла бы: я всегда пользовалась исключительным вниманием противоположного пола.

Сейчас, когда я изложила все это на бумаге, меня снова охватывает удивление: каким образом, несмотря на все эти мои достоинства, Александра меня не возненавидела? Но тем не менее, хотя с моим появлением на свет она и вовсе отошла на второй план (сомневаюсь, чтобы она когда-нибудь была в семье на первом), она относилась ко мне вполне по-сестрински. Конечно, сказывалась разница в возрасте и в темпераменте, и потому между нами не было особенной близости - но никогда она не показывала, что завидует мне. Не знаю, какие чувства она испытывала, когда я, не прилагая никаких усилий, одерживала очередную победу и наши родители, забывая о правилах педагогики, восхищались мною вслух. Но я никогда не ощущала, чтобы от нее исходило недоброжелательство или какие-либо злые помыслы - а мои инстинкты редко меня обманывают.

Почти все члены нашей семьи во многих поколениях занимались медициной, и не просто медициной, а психиатрией.

Поэтому жизненный путь и Александры, и мой был предопределен: никто из наших близких не сомневался, что мы пойдем по стопам своих далеких и недалеких предков. Мы и пошли, но не потому, что такова была воля родителей, а потому, что более интересного поприща для себя не видели. Вернее, это я не видела ничего более завлекательного, за Алю ручаться я не могу.

Когда она поступала в институт, я только училась выводить буквы. Вглядываясь в корявые палочки, вкривь и вкось гулявшие по тетрадному листу - чистописание всегда было для меня самым жутким предметом - папа с гордостью констатировал:

- У Лидочки уже медицинский почерк!

В нашем доме - а мы жили в двух комнатах огромной коммунальной квартиры совсем рядом с Мариинкой - часто собирались гости, все так или иначе связанные с наукой о душе - или с искусством, в котором без души не обойтись. В Питере во времена моего детства еще не вымерли седовласые и седобородые профессора, и не все врачи-евреи еще отправились на историческую родину. Моя мама в прошлой жизни наверняка была какой-нибудь Аннет Шерер или мадам де Сталь - но в жизни реальной ей только изредка удавалось блистать в роли хозяйки салона, и одним из первых моих впечатлений детства был образ мамы в черном платье с большим декольте, занимающей наших рафинированных посетителей светской беседой. Милая мама - она и сейчас, почти в шестьдесят, вполне может носить платья с глубоким вырезом. Она до сих пор красива; ее царственная наружность доставила ей в свое время немало неприятностей - в частности, ее до сих пор не выносит одна очень академическая дама со звучной фамилией, которая прибрала к рукам в моем родном городе чуть ли не всю психиатрию. Поэтому маму очень обрадовало то, что любимая дочка не унаследовала от нее ни вызывающей всеобщую женскую ненависть стати, ни соответствующего характера.