Читать книгу "Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст - Гай Юлий Орловский"

Тролли ревут дико и злобно, но острия копий остановились у моей груди, а вскинутые дубины замерли в воздухе. Маленькие злобные глазки перебрасывают острые как булавки взгляды с меня на могучую троллиху и обратно.

Я стиснул челюсти и, превозмогая себя, взял эту зеленую жабу из ее рук. Фэдда заулыбалась, а я, растянув рот до ушей, вскинул над головой ребенка.

Тролли все еще потрясают копьями, острые наконечники почти касаются моей груди и лица, но теперь у меня на руках это вот самое, рядом встала мощнобедрая Фэдда с довольной рожей, смотрит поощрительно на меня и снисходительно на рычащих озлобленных сородичей.

Грозный рык и рев начали затухать медленно и неохотно. Я смотрел на отвисающие в растерянности тяжелые нижние челюсти, а в душе поднимается жгучая тоска, вот так мечтаешь о неземной любви, а получается вот такое, типичная ситуация женатого человека.

— Какой, — сказал я через силу, — чудесный у меня малыш! Вижу, хороший аппетит. В папу…

Фэдда проревела довольно:

— Жреть как не знаю хто!

— Это хорошо, — сказал я веско. — Мы, тролли, здоровый народ со здоровым аппетитом и здоровыми взглядами и потребностями! Потому мы и в лесу… Но об том в другой раз, а сейчас, милая Фэдда, пойдем в дом. Поговорим о семейных ценностях, не сильно ли скучала, какие новости, посмотрю, какой супчик у нас сегодня…

Тролли обалдело умолкли, нижние челюсти так и остались отвисшими. Троллиха повернулась и пошла обратно через сомкнувшуюся было толпу.

Я двинулся следом, у меня оправдание, что не пру впереди: ребенок на руках, берегу свое сокровище.

Плотная масса нехотя раздалась перед нами, на оскаленные морды смотреть страшно, я опустил взгляд и не отрывал глаза от неимоверно толстого зада Фэдды, блестящего, раздутого изнутри так, что вот-вот лопнет.

Наконец толпа осталась позади, но я все еще не мог не смотреть на эти две колыхающиеся половинки, каждая как Монгольфье. А когда вспомнил, как и что я однажды с ними проделывал, в груди растеклась суровая мужская гордость, такого бегемота вот, ага, это же надо, вообще-то в самом деле я орел, когда в ударе…

…и в то же время горечь в груди, эльфяшку даже толком в руки не брал, а этого жабенка сам вот несу, показываю всем, мол, горжусь, видите, какой здоровый, и зубы уже какие, вы только посмотрите!

Дом у Фэдды не совсем дом, тролли живут огромными семьями, в этой крепости залы превращены в огромные бараки, посредине каждой расположились длинные массивные столы, а под всеми стенами тянутся широкие ложа, их настолько много, что смыкаются краями.

— Эта самец или самочка? — спросил я. — Ух ты, в самом деле самец… Крепенький такой! Тебя как зовут?

Младенец смотрел на меня желтыми глазами на зеленой харьке, а Фэдда проговорила басом:

— Еще нет имени…

— Тогда самое время ему дать, — сказал я авторитетно.

— Ну, — ответила она, — дай.

— Назовем его Растером! — сказал я с подъемом. — Это в духе взаимопонимания между народами и укрепления мира во всем толерантном и политкорректно мультикультурном.

Она переспросила:

— Растером? Почему?

— Растер, — объяснил я, — великий герой. К тому же гуманист и мультикультурист. Хотя он больше по гарпиям, но думаю, просто не видел ваших красавиц!

— По гарпиям? — переспросила она с уважением. — О, да, это герой.

Я вздрогнул, младенец ухватил крохотными лапками мой палец, потянул в рот, как все младенцы делают, а там неожиданно тяпнул так, что я охнул и попытался отдернуть руку, но он вцепился крепко и почти повис.

Я поискал взглядом колыбельку и поспешно опустил его туда, там мох и толченая сухая кора, не сразу сообразил даже, что зубов у зеленой зверюшки все еще нет, а пока только плотная роговая пластина, как у ящерицы или лягушки. Они тоже могут уцепиться пастью за палец и висеть так, совсем не больно, хотя силу челюстей гигантской лягушки чувствуешь, однажды у меня даже палец посинел.

Фэдда смотрела с любящей улыбкой.

— Какой милый ребеночек, — сказал я радостным голосом, — какой хваткий! У-тю-тю!

— И какой крепкий, — проговорила она довольно.

— Метис, — пояснил я. — Говорят, от смешанных браков дети становятся иммуннее и крепче. И вообще когда-то все расы сольются в одну большую кучу… Вот будет оргия!

— Ага, — сказала она. — Смотри, он почти не зеленый. Это не заразно?

Я сказал обидчиво:

— Я же не зеленый?

— Ты тоже крепкий, — сказала она одобрительно. — И здоровенький.

— А уж ты, — пробормотал я. — Походи еще по залу…

— Просто походить?

— Да, — ответил я. — Можешь даже не петь.

Она с удовольствием начала ходить из стороны в сторону, а я смотрел и дивился этим колыхающимся и таким тугим выпуклостям, что так и раскачиваются по мощной амплитуде. При каждом шаге обе половинки задницы сдвигаются влево на ярд, а затем на ярд идут в другую сторону.

И ничего уродливого, такие каноны прекрасного, как будто на нее смотрели наши предки, когда вырубали из камня статуэтку скифской богини красоты и плодородия.

— Ты поведешь мужчин в поход? — спросила она.

— Да, — ответил я. — Ты ходи, ходи, не останавливайся… Разве жизнь мужчин не вся в походе? Конечно, я говорю о достойных. Любителей полежать и похрюкать в расчет не беру… Какие они у тебя оттопыренные при таком-то весе!.. Мужчины должны жить в постоянной борьбе… Чего он там скалится? Ишь, зубешки какие…

— Давай его сюда, — сказала она любовно.

— Ты его еще грудью кормишь?

— Нет, уже кусается. Но на руках сидеть любит. Я его уложу, а тебе дам супа.

Я сказал поспешно:

— Да я совсем не голоден!

Она спросила в недоумении:

— Но ты сказал…

— Это я хотел остаться с тобой наедине, — объяснил я. — Ну что мне на те рожи смотреть, когда у меня есть ты, такая красавица?.. Вон какая задница, еще больше стала! И не обхватишь…

Она довольно заулыбалась, но напомнила:

— Так что суп?

— А он с лягушками? — спросил я.

Она ответила недоуменно:

— Не-ет…

— Не пойдет, — сказал я решительно. — Я ем только с лягушками. И чтоб майских жуков для приправы не меньше двух пригоршен… или одной твоей!.. Я же не простой тролль, я вождь!