Читать книгу "Бесов нос. Волки Одина - Юрий Вяземский"

Первым на рыболовную базу «Ладога-клуб» прибыл высокий широкоплечий человек средних лет.

За спиной у него был давно вышедший из моды рюкзак, который в прежние времена называли абалаковским.

Лицо широкоплечего украшали ухоженная борода а ля Джузеппе Верди и почти такие же усы, которые можно видеть на портретах знаменитого итальянского композитора. И борода, и усы были благородного сочного черного цвета, но в середине бороды имелась неширокая проседь, а усы смотрелись чернее бороды и даже немного отдавали в синеву. Такая же чисто-белая проседь виднелась у прибывшего на голове среди густых и чуть вьющихся темных волос. Она располагалась почти точно над проседью в бороде, как будто он эти пряди себе выкрасил, хотя при пристальном рассмотрении видно было, что седина – от природы и естественная. Чертами лица мужчина также походил на итальянского композитора и, пожалуй, еще больше на русского писателя Ивана Тургенева. Однако глаза у него были не светло-карие, как у Верди, и не темно-серые, как у Тургенева, а какого-то редкого, сочного, кофейного, почти шоколадного цвета.

Прибывший принялся сначала разглядывать ворота, а потом шарить по ним рукой, судя по всему, разыскивая кнопку звонка или какое-то другое устройство, с помощью которого можно было бы заявить о своем прибытии и желании проникнуть за ограду. Но ничего подобно не обнаружив, он сердитым рывком скинул со своей мощной спины рюкзак, чуть отошел в сторону, и тут же невесть откуда раздавшийся, какой-то хрипло-металлический голос велел:

– Представьтесь, пожалуйста.

Лицо широкоплечего стало обиженным, и четко выговаривая каждое слово, слегка картавя, прибывший ответил:

– Я, знаете ли, не приучен представляться непонятно кому! Это хотя бы рыболовная база?

– А вы господин Си… щас… Синявин вы? – спросил тот же металлический голос.

– Извольте сначала ответить на мой вопрос! А потом будем разбираться, я Си или не Си! – сердито ответил широкоплечий.

– Щас к вам выйду, – пообещал голос.

– Черт знает что! – громко произнес широкоплечий и снова надел рюкзак.

Почти тут же одна из створок ворот приоткрылась и из-за нее вышел странного вида человек: небольшого росточка, коротконогий, коренастый, в рыболовном комбинезоне. Лицо у него было смуглым, а нос и рот у него будто украли: рот был маленьким и почти безгубым, а маленький нос сплющен и словно размазан, как иногда бывает у боксеров самых легких весовых категорий.

Глядя на этого коротышку, широкоплечий еще сильнее обиделся лицом и строго спросил:

– Неужели нельзя было сделать нормальный вход, человеческий звонок?!

– Позвольте, приму у вас рюкзак, – предложил безносый.

– Пришел человек, и как ему сообщить, что он пришел? Это у вас явно не продумано, – продолжал пришедший.

– Не вопрос, – ответил безгубый. – Так и было вначале. Но местные стали безобразить. Не только пацаны, но и взрослые. Тогда хозяин установил хитрое оборудование. Как только подходишь, мы видим и открываем… Вас разве не предупредили?

– Никто меня ни о чем… – начал было широкоплечий, но, не договорив, с досадой махнул рукой и объявил: – Во-первых, здравствуйте. – Лицо его вдруг перестало быть обиженным. – Во-вторых, не Си, а Се. То есть не Синявин, а Сенявин – вторая буква «е», с вашего позволения. – Тут лицо Сенявина снова приобрело недовольное выражение. – В-третьих, не господин Сенявин, а профессор Сенявин. – Лицо профессора стало теперь непроницаемым. – А вы можете обращаться ко мне «Андрей Владимирович».

– Не вопрос, – поспешил согласиться смуглолицый.

На этот повторный «не вопрос» Профессор поморщился и спросил:

– А вас как прикажете величать?

– Петрович.

– Не пойдет, – покачал головой Профессор, не теряя непроницаемости лица. – Я, мил человек, не привык называть людей только по отчеству. Чай, не у Гоголя в «Шинели».

Андрей Владимирович пристально глянул в лицо коротконогому, но не смог определить, понял ли тот, при чем тут Гоголь с его «Шинелью». Зато обнаружил, что глаза у Петровича неожиданно зеленые. И не просто непривычно зеленые, а с еще более непривычно белыми белками, как у рыбы.

– Ну, так имя у вас имеется?

– Оно у меня, это самое, карельское. Вернее, финское, – сообщил зеленоглазый. – Поэтому и предлагаю: Петрович. Меня так все называют. Для простоты, так сказать. – Он попытался улыбнуться безгубым ртом, но из-за его небольших размеров получилась лишь полуулыбка.

– И все-таки, будьте любезны, как вас по имени?

– Пусть будет Толя. Меня так тоже иногда зовут.

– Тогда действительно «не вопрос», Анатолий… Анатолий Петрович. Тогда будем считать, что друг другу представились, – усмехнулся Профессор и, не отдавая рюкзака, первым шагнул в ворота.

За воротами метрах в пятидесяти от входа располагалось длинное одноэтажное строение, похожее на ангар или на конюшню. Стены его были темно-дощатыми, крыша – вроде соломенная, но из какой-то странной соломы. Со стороны входа ни одного окна в этом строении не было.

Петрович провел Профессора к ближайшему торцу здания и отворил дверь, больше похожую на ворота. Они сначала оказались в какой-то мастерской со множеством разнообразных плотницких, столярных, токарных, слесарных и прочих инструментов и приспособлений, а затем вступили в просторный, метров в двести, а то и в триста, зал. Вместо потолка – продольные и поперечные балки и стропила, уходящие под самую крышу. Вместо стен – полированные срубные бревна, по которым были во множестве развешены спиннинги и удилища всевозможных видов, а также гарпуны, багры, подсаки, садки всех мастей и прочая рыболовная утварь. В центре зала в открытом очаге игриво потрескивали и ароматно дымили березовые поленья. С двух сторон от очага стояли длинные дощатые столы, а за ними – деревянные лавки, на которых лежали вышитые круглые подушки.

– Вот тут будем жить, – сообщил Петрович.

– Не понял! – объявил Профессор. Лицо его нахмурилось еще до того, как они вошли в дом.

– Летом наши гости обычно здесь проживают. А весной и осенью – в других помещениях. Здесь они только столуются.

– Не понял, – повторил Профессор. – Вы мне на этих лавках прикажете спать?

– Зачем на лавках? – удивился Петрович. – Выбирайте любой, так сказать, из альковов.

– Каких еще альковов?!

– Хозяин нас так приучил, и мы их так называем, наши спальни.