Читать книгу "Искусственный интеллект - Мередит Бруссард"

Я люблю технологии. Любила их с тех самых пор, как родители купили мне, маленькой девочке, конструктор. Из маленьких металлических деталей мне предстояло собрать гигантского – как мне казалось – робота, работающего от мотора на батарейках. В детстве у меня было хорошее воображение, и я думала, что, как только соберу его, он сможет с легкостью передвигаться по дому, как и я, и станет мне новым другом. Тогда я бы научила его танцевать, а он приносил бы мне игрушки (не в пример моей собаке).

Сидя на красном шерстяном ковре на втором этаже, я проводила часы в мечтах за сборкой робота, затягивая множество винтов и болтов детским гаечным ключом. Самый волнительный момент настал, когда пришла пора устанавливать мотор. Накануне мы с мамой специально ездили в магазин, чтобы подобрать подходящие батарейки. Как только мы вернулись домой, я побежала наверх, чтобы подключить провода и наконец включить робота. Запуская механизм в надежде, что он изменит весь мир, я ощущала себя как братья Орвилл и Уилбур Райт.

Ничего не произошло.

Я проверила чертежи, несколько раз переключила рычаг вкл/выкл и перевернула батарейки. Ничего не происходило. Мой робот не работал. Я пошла за мамой.

– Поднимись, пожалуйста, наверх. Робот не работает, – грустно произнесла я.

– А ты пробовала выключить и включить его? – спросила мама.

– Да.

– А батарейки переворачивала? – продолжила она.

– Да! – раздражение нарастало. – Давай взглянем на него, – я взяла ее за руку и потащила наверх.

Она бегло изучила робота: проверила соединения проводов, несколько раз включала и выключала его.

– Он не работает, – заключила мама.

– Почему? – отозвалась я. Она могла просто сказать, что мотор сломан, но моя мама была сторонницей сложных объяснений. Она констатировала поломку мотора и затем рассказала про цепь оптовых поставок и конвейеры, а также напомнила мне, что я знаю, как работают фабрики, ведь мне нравилось смотреть, как огромные машины собирают коробки карандашей в телешоу «Улица Сезам».

Она объяснила: «Что-то может идти не по плану, когда создаешь вещи. И что-то пошло не так, когда они собирали этот мотор, в итоге он оказался в твоем наборе. А теперь нам нужно получить работающий мотор». Мы позвонили на горячую линию, по телефону, указанному в инструкции, и милые сотрудники компании выслали нам новый мотор по почте. Спустя примерно неделю мы его получили, и робот включился. Но я была разочарована. Он работал, но не так, как я ожидала, с трудом передвигался по нашему деревянному полу, застрял на ковре. Кажется, он совсем не собирался становиться моим новым другом. Спустя несколько дней я разобрала его и приступила к сборке следующей модели из конструктора – колесу обозрения.

Я кое-чему научилась, собирая робота. Возясь с конструктором, я поняла, как с помощью инструментов можно собирать сложные механизмы и что это может быть увлекательно. Я узнала, что у меня действительно хорошее воображение, однако реалии технологий не всегда ему соответствуют. А еще я обнаружила, что детали могут быть неисправны.

Спустя несколько лет я стала учиться программированию и поняла, что опыт сборки робота из конструктора вполне соотносится с миром кодинга: я могла себе представить невероятно сложные программы, однако реальные возможности компьютеров чаще всего разочаровывали. Нередко программы просто не работали из-за неисправностей компьютера. Это меня не остановило, и я продолжаю создавать и восхищаться технологиями. У меня множество аккаунтов в социальных сетях. Однажды я хакнула мультиварку, чтобы подогреть 11 кг шоколада, – это было частью проекта. Я даже создала компьютеризированную систему автоматического полива в саду.

Однако с недавних пор я перестала верить в то, что технологии спасут мир. Всю свою сознательную жизнь я слышала обещания о том, что технологии изменят мир к лучшему. В сентябре 1991 г. я поступила в Гарвард на отделение вычислительных машин. Спустя несколько месяцев в ЦЕРН (лаборатории физики под патронажем Европейской организации по ядерным исследованиям) Тим Бернерс-Ли создал первый в мире веб-сайт. Когда я была на втором курсе, мой сосед по комнате купил NeXTcube – тот же самый черный квадратный компьютер, который Барнерс-Ли использовал в качестве сервера в ЦЕРН. Было весело. Нам удалось подключить высокоскоростное соединение в нашей комнате, благодаря чему мы смогли проверять почту на компьютере стоимостью $5000. Другой сосед, который был слишком молод, чтобы посещать бостонский гей-бар, с этого же компьютера зависал на онлайн досках объявлений, чтобы познакомиться с парнями. Тогда было легко поверить в то, что в будущем все будет происходить онлайн.

Юные идеалисты моего поколения с радостью решили, что создаваемый нами онлайн мир будет лучше и справедливее нынешнего. В 1960-х гг. наши родители верили, что можно построить лучший мир, порвав с обычной жизнью и живя в коммунах. Мы наблюдали за тем, как они бросали наркотики и осознавали, что коммуны не привели к искомым ответам. Однако у нас впереди был совершенно новый, неизведанный мир «киберпространства», который предстояло создать. Связь между этими примерами далеко не метафорична. По словам Фреда Тёрнера, автора книги об истории цифрового утопизма «От контркультуры к киберкультуре»[1], на становление интернет-культуры того времени в известной степени повлияло движение Нового коммунизма 1960-х гг. В 1995 г. в специальном выпуске журнала Time под названием «Добро пожаловать в киберпространство» Стюарт Бранд, создатель Каталога всей Земли (Whole Earth Catalog), наметил связь между контркультурой и революцией персональных компьютеров в эссе «Мы всем обязаны хиппи»[2]. Эпоха зарождения интернета была весьма кайфовой.

Будучи третьекурсницей, я могла создать веб-страницу, запустить веб-сервер и написать код на шести языках программирования. Это было вполне естественным для студента, специализирующегося в математике, компьютерах и программировании. И я была одной из шести женщин на этой специальности в университете, где училось 20 000 студентов. Я знала двух девушек – специалистов по теории вычислительных машин. Остальные три казались мифом. Я ощущала себя изгоем и прекрасно видела причины, заставлявшие женщин бросать науку, технологии, разработки, математику и уходить со STEM-специальностей[3]. Я также знала, как можно устранить эту «неисправность», однако ни я, ни другие женщины не имели для этого достаточной власти и влияния. Поэтому я перешла на другую специальность.