Читать книгу "Воздушные замки - Джоанна Лэнгтон"

«Милая Салли, теперь я уже почти старуха и никогда не выйду замуж, никогда! Меня, Присциллу Люксхольм, урожденную Вудхаус, не любит никто!»

Девушка поставила в конце предложения точку, потом исправила ее на восклицательный знак, нахмурила свои тонко очерченные брови и на секунду задумалась. Окинула взглядом просторную комнату, убранство которой явно не отличалось роскошью – деревянной кровати можно было дать и сто, и сто пятьдесят лет, разве что картины на стенах с изображениями парусников были в дорогих золоченых рамах. Потом посмотрелась в зеркало, недовольно поморщилась. Эти ужасные ямочки на щеках… А сами щеки…

Замуж, понятное дело, выходят и женщины, куда старше по возрасту. Не в возрасте проблема. Главная штука в том, кому она нужна с такими толстыми щеками и короткими ногами? И нос у нее слишком курносый, и глаза чересчур выпуклые, и руки непропорциональны телу, а пальцы на них какие-то уж слишком тонкие и длинные.

Да, я уродина, подумала она, вздохнула тяжело, и продолжила письмо:

«Милая Салли, сколько же у меня недостатков! А еще я ленива, труслива, а главное, мне некому пожаловаться на свою жизнь. Вот и провожу все свои дни в полном одиночестве. Нет у меня душевного собеседника, и некому излить свою печаль.

Ах, если бы ты была рядом! Или хотя бы могла отвечать на мои письма. Прощай, сестричка! Дай Бог тебе здоровья и счастья. Салли, кстати, успела ли я тебе сообщить, что лучше меня никто не гоняется на швертботе? Правда, соперников-то у меня нет. Я выхожу в залив в полном одиночестве, Харальд не разрешает мне участвовать в гонках. А хочется, Салли! Теперь прощай, завтра напишу тебе снова».

Девушка отложила лист бумаги, бросила в хрустальный стакан ручку и, отойдя от изящного старинного письменного стола к широкому окну, за которым раскинулась необозримая гладь залива, вдохнула полной грудью свежий морской воздух.

Надо сказать, что и внешность, и фигура у нее были замечательные, и никакие бросающиеся в глаза изъяны облика ее не портили.

И руки были вовсе не длинными, и ноги не столь короткими и толстыми, как она сама себе представляла. Очаровательные веснушки на хорошеньком носике казались очень милыми и привлекательными. А щеки выглядели просто замечательно, особенно трогательны были ямочки на них.

Короче, не было у девушки никаких недостатков во внешности. А самое главное, не было у нее никакой сестры. Она сама не знала, кому так часто пишет, поскольку… все придумала.

Ее письма никуда не отправлялись, а складывались в потайной ящик старого деревянного стола, некогда сделанного неизвестным деревенским мастером с северной оконечности острова Сверрехольм. Старые мастера могли делать потрясающие вещи, они дорожили своим талантом, и вкладывали душу в свои поделки, если только можно назвать поделкой шхуну, деревенский дом или шкаф в два человеческих роста…

Стол этот, как было сказано выше, был очень изящен, и служил подлинным украшением комнаты.

Родных у Присциллы не было… Но как девушке хотелось, чтобы у нее была хотя бы сестра. Так грустно жить на свете сиротой, когда некому пожаловаться на свои беды. Даже если они совсем маленькие, их лучше назвать неприятностями…

Покойная мать с неохотой рассказывала когда-то о жизни в Лондоне, можно сказать, что вообще ничего не рассказывала. Присцилла не знала даже имени своего отца. Что может запомнить ребенок четырех лет? Ей было только известно, что мать, выучившись на архитектора, предпочла спокойной жизни на родине путешествия по самым экзотическим странам. Элеонора обожала корабли, никогда не ездила по железной дороге. Ее страстью были пароходы, и она часто говорила, что хороший дом подобен кораблю. Что еще? Мать терпеть не могла почтальонов, боялась телеграмм и никогда не подходила к телефону. У всех есть свои странности. Присцилла, к примеру, не любила, когда кто-либо советовал ей быть осторожнее во время выходов в море на «Сигрид».

Элеонора Вудхаус не выносила новомодные стили. Она построила замечательные дома в Кейптауне и Сиднее, Гонконге и Маниле. Все они походили друг на друга, но очень нравились заказчикам.

Почему? Никто этого не понимал. В этих домах жила тайна, у этих домов была собственная физиономия, как и у людей. Дело ведь не в том, насколько оригинален фасад дома, существует тысяча способов наделить дом особым духом симпатии к его жильцам. Мой дом мудрый, он умнее меня самого, сказал Элеоноре заказчик из Манилы.

Почему так получилось? Понятно, что высота фундамента, толщина стен, высота окон тут не причем. Хотя, кто знает… Разрез окон, как и разрез глаз, может поведать о многом. Мать говорила дочери, что бывают дома-призраки, дома-подарки, дома-жертвы. Присцилла тогда еще ничего толком не понимала!

Потом Элеонора Вудхаус оказалась в Норвегии, где ее необыкновенно ценили за пристрастие к старо-норвежскому стилю. Она создала замечательный дом для нефтедобытчика Харальда Люксхольма.

А известно, что история строительства дома бывает не менее захватывающей, чем канва приключенческого романа. Иногда даже двух романов и пяти приключенческих повестей, вместе взятых.

В Норвегии работа архитектора оказалась наполненной несметным количеством драматичных моментов. Заказчик выпил море крови у проектировщика, Харальд был груб и невежественен во всем, что касалось искусства. Вкуса у него не было никакого, даже ужасного. Что он любил, что он ненавидел, было совершенно непонятно. Он мог говорить с увлечением только о деньгах, а их у него было много. Так много, что они обладали собственной жизнью – они размножались, как какие-нибудь бактерии в комфортных условиях, с космической скоростью!

Элеонора долго воевала и ругалась с заказчиком, а потом… потом они подружились. Это хоть и выглядело странно, зато было закономерно. Все заказчики рано или поздно начинали дружить с мамой. Архитектор победил финансового воротилу и нефтяного магната, такое бывает разве что в сказках. Так что после окончания строительства дома Элеонора стала самым желанным гостем на Хиркенхольме, а Харальд полюбил свой новый дом до такой степени, что день, проведенный вне его стен, считал прожитым зря.

Гостила Элеонора Вудхаус у Харальда подолгу и всегда брала с собой дочь Присциллу. Отдых на острове был замечательный, люди вокруг понимали толк в уединении и тишине. Семейство Люксхольм удочерило девочку, когда ей минуло всего четыре года. Удочерило…

Харальд прилетел в Осло на похороны Элеоноры, скончавшейся в клинике святой Екатерины после сложнейшей полостной операции, и забрал Присциллу в дом, построенный ее матерью. Привязалась ли девочка к своим новым родителям?

Сначала она всей душой полюбила сам прекрасный дом на острове Хирке, полюбила его стены, срубленные из вековых лиственниц, лестницы и переходы, высокий чердак, полный загадочных теней и звуков.