Читать книгу "Гробницы Атуана - Урсула Ле Гуин"

Рожок пронзительно запищал и смолк. Наступившая тишина нарушалась только шумом множества ног, двигавшихся под почти неслышимый рокот бьющего в ритме сердца барабана. Через трещины в крыше Тронного Зала, через проемы в тех местах, где между колоннами обрушились целые секции кирпичной кладки, в помещение пробивались косые солнечные лучи. После восхода солнца прошел час. В холодном воздухе не ощущалось никакого движения. Высохшие листья сорняков, пробившихся сквозь щели в мраморном полу, покрылись инеем и ломались, задетые длинными черными мантиями жриц.

По четыре в ряд шли они по огромному залу между двумя рядами колонн. Глухо бил барабан. Никто не издавал ни звука. Факелы в руках закутанных в черное женщин ярко горели в темноте и бледнели, попадая в столбы солнечного света. Снаружи, на ступенях Тронного Зала, остались мужчины – стражники, трубачи, барабанщики. Только одетые в черное женщины могли войти в огромные двери, чтобы по четыре в ряд подойти к пустому Трону.

Появились еще две высокие жрицы, тоже в черном. Одна – худая и изможденная, другая – тяжелая и массивная. Между ними шла девочка лет шести, одетая в чисто-белый балахон, оставлявший открытыми руки и белые босые ноги. Казалось, она совсем еще малышка. У ступеней, ведущих к Трону, где их уже ждали черные ряды жриц, женщины остановились и вытолкнули девочку вперед.

Трон стоял на высоком помосте и, казалось, был окутан со всех сторон черной паутиной, свисавшей с потолка. Непонятно было, то ли это был занавес, то ли – густые тени. Сам Трон был черным, только тускло светились вделанные в спинку и подлокотники драгоценные камни. Он был огромен – севший на него человек показался бы карликом, – и пуст, ничто, кроме теней, не восседало на нем.

Девочка взобралась на четвертую из семи ступенек, ведущих к Трону. Вырубленные из черного с красноватыми прожилками мрамора, они были настолько высоки и широки, что девочке приходилось вставать обеими ногами на одну, прежде чем ступить на следующую. На средней ступеньке, прямо перед Троном, стояла большая деревянная плаха с углублением для головы. Дитя опустилось на колени и, слегка повернув голову, вложило ее в углубление, после чего застыло в неподвижности.

Некто в туго перепоясанном белом хитоне и скрытым белой маской лицом неожиданно появился из тени справа от Трона. В руке его был пятифутовый сверкающий стальной меч. Молча занес он его, держась за рукоять обеими руками, над тонкой шеей ребенка. Барабан смолк.

Когда кончик лезвия достиг высшей точки и замер на мгновение, из тьмы слева от Трона к палачу метнулась черная фигура и схватила его за руки своими изящными руками. Острие меча блеснуло в полутьме. Словно танцоры, балансировали безликие фигуры несколько секунд над замершим ребенком, потом отпрыгнули в стороны, вверх по лестнице, и исчезли в темноте за огромным Троном. Из рядов жриц вышла одна и вылила чашу какой-то жидкости на ступеньку рядом с плахой. В темноте Тронного Зала оставленные ею пятна казались черными.

Девочка поднялась и с трудом спустилась по лестнице, у подножия которой ее уже ждали две высокие жрицы. Они надели на нее черный плащ, капюшон, мантию и повернули лицом к лестнице, плахе, трону.

– О, Безымянные! Взгляните на девочку, которую отдаем мы вам! Она рождена истинно безымянной! Примите ее жизнь и те годы, что осталось ей прожить! Смерть ее будет и вашей смертью! Примите ее! Съешьте ее!

Другие голоса, пронзительные и хриплые, ответили:

– Она съедена! Она съедена!

Из-под своего капюшона девочка еще раз посмотрела на Трон. Вделанные в него драгоценности покрылись слоем пыли и тускло сверкали в полутьме, на спинке видны были паутина и совиный помет. На три самых высоких ступеньки, перед Троном, никогда еще не ступала нога смертного. На них скопилось столько пыли, что они казались одним землистым склоном, мраморные плоскости совсем скрылись под вековым слоем грязи.

– Съедена! Съедена!

За дверями снова застучал барабан, быстрее, чем прежде. В молчании, нарушаемом только шарканьем ног, процессия двинулась к яркому и далекому прямоугольнику двери. Двойные ряды колонн, словно ноги великанов, уходили в полумрак под потолком. Среди жриц, такая же теперь черная, как и они, шла девочка, торжественно ступая босыми ножками по замерзшей траве и ледяным камням. Когда на ее пути сверкнул пробившийся сквозь разрушенную кровлю солнечный луч, она и не подумала глянуть вверх.

Стражники широко распахнули огромные двери. Черная процессия вышла из Тронного Зала и окунулась в холодный рассеянный утренний свет. Над обширными равнинами на востоке сверкало солнце, освещая горы на западе и стены Тронного Зала. Остальные здания все еще лежали в красновато-пурпурной тени, если не считать блестящей, только что заново позолоченной кровли Храма Богов-Братьев, стоящего на невысоком холме. Процессия черных жриц, по четыре в ряд, двинулась по тропе, спускающейся по склону Холма Гробниц, тихо напевая какую-то молитву. В мелодии было только три ноты, и одно-единственное бесконечно повторяемое слово. Это слово было настолько древнее, что давно потеряло всякий смысл, как верстовой столб на заброшенной дороге. Снова и снова повторяли его жрицы. Весь День Возрождения Первой Жрицы был заполнен тихим речитативом женских голосов, сухим нескончаемым жужжанием.